Супрематизм. Мир как беспредметность
Шрифт:
Раз-судок как действие разума, находясь в представляемом фиктивном мире, напрягает все силы, создает в одном случае алфавит, в другом разные напилки. Первым полагает обосновать все свои доказательства, изъяснить подлинность мира, другим хочет распилить его. Но беспредметное нельзя ни изъяснить, ни распилить.
Человек устраивает пути, машины, развивает практичную скорость, собирается достигнуть в одном случае Бога, в другом Будущего. Машина, слово, изображение — всё тоже знаки достижения. Строители Вавилонской башни полагали достигнуть твердыни неба, достигнуть подлинности, — тоже дорога с той же единой целью пробиться из представляемого к подлинности. Все практические
Предметное учение общежития приводит к другому «здравому» смыслу, указуя, что ничто не существует в далеком, как только всё здесь <и> сейчас творится «наглядно», изменяется в силу тех или иных причин. Это было бы подлинно, если бы предметное сознание не уходило дальше, углубляясь в представления и предположения, если бы наглядное видоизменение бытия не направляло бы сознание. Но бытие существует сейчас, а оно не что иное, как совершенство, а так как оно направляет сознание, то, очевидно, <предметное сознание> еще не достигло совершенства. Следовательно, совершенное бытие его лежит в будущем. Таким образом, перед любым предметным бытием стоит вечный призрак и надежда, в одном случае Бог, в другом Будущее.
Итак, все предметное сознание находится во сне представления и предположения. Также во сне все человечество бежит через творящееся в его представлениях пространство, время, экономию, разум, рассудок, смысл, логику, знание, ищет Бога и Будущего, ищет совершенства бытия, ищет подлинности. А когда наступит пробуждение, то окажется, что он находится в подлинном беспредметном, а мир как представление, как разум и воля исчезли как туман.
Итак, в отличие от всех деяний человеческой мудрости, пытаюсь установить противоставление предметному человеческому строю мысли беспредметное начало, свободно<е> от всех предметных преодолений, границ, от попытки что-либо познать, знать, вскрыть, от всего Будущего и Бога как предметных надежд.
Ставлю на площади мировых торжеств белый мир как Супрематическую беспредметность, торжество освобожденного Ничто.
К. Малевич
февраль 22 г.
Витебск
I часть
Часть II. Супрематизм как беспредметность
<Глава 1>
1. Во второй части моего рассуждения о беспредметности будет темой всё один и тот же вопрос, другими, может быть, словами рассказанный о том, что было сказано в первой части.
2. Началом и причиной жизни считаю возбуждение как чистое неосознанное, без числа точности, времени пространства, абсолютного и относительного состояние. Второй ступенью считаю мысль, в которой возбуждение принимает состояние представления и развивается в форму суждения — реализации мира явлений в сознании.
3. Таковые два состояния считаю наиглавнейшими и высшими в человеке, а равно и во всем, что возбуждено и мыслит в себе. Третьей ступенью считаю натурализм как попытку натурализации явлений или возбуждения. Под натурализмом разумею то, что считаем фактической жизнью, <а также> и научную познаваемость и организованность.
Из этих трех ступеней состоит человеческая жизнь, составляя множество рефлексов и оттенков различий.
4. Жизнь как взаимоотношения разделяется на два состояния (точка <зрения> общежития), внутреннего и внешнего.
Все вещи суть внешни, являясь третьим состоянием, практической стороной, через которые совершаются разные достижения внутренних потребностей человека, будучи, однако, вне нас.
Практические стороны разделяются на две, предметную и беспредметную. Одна практичная <сторона>, которая приспособляется к человеку, другая — к которой человек приспособляет себя, вызывая постройку нового миросложения немеханического порядка (последняя беспредметная).
5. Все, однако, вышедшие из внутреннего явления вещи не являются чистым отображением внутреннего, ибо оно <существует> как мысль в бесконечном представлении, и потому целостность остается не отображаемой. Вещи сохраняют только признаки возбуждения в одном случае, в другом не сохраняют и признаков.
Первые вещи мы называем одухотворенными, вторые неодухотворенными. Таковы подразделения общежития.
6. Оба фронта не могут быть состояниями, в котор<ых> находится возбуждение просто или <возбуждение> духа (<по разделении> общежития); <они> не могут передать собой кипения чистого беспредметного возбуждения, остывая в материи, вынесенной вовне или наружу. Мысль же уносится дальше, неся совершенства в пространстве внутреннего,
7. Все то, что творится внутри, облекается в понятие, только <тогда> начинается рассуждение об окружающих обстоятельствах, о материи, не имеющей, однако, материальной единицы или неделимой частицы.
8. Возбуждение как расплавленная медь в доменной печи кипит в чисто беспредметном состоянии, и только в черепе мысли как форме представлений охлаждает себя и реализует его вещи. Остывшая мысль находит себе начало жизни в возбуждении, предоставляя телу остывший механизм, творя по-за собой миры во Вселенной, которые становятся теми же остывшими вещами в природе и человеческой мысли.
9. Возбуждение-горение — наивысшая белая сила, приводящая в волнение мысль. Этим состоянием дорожит человек, ставит его выше над практической экономической жизнью; без этого воздействия мысли нет.
Вот почему человек дорожит внутренним и о внутренних совершенствах хлопочет, ибо какое внутреннее, таково и внешнее; <человек> стремится, чтобы внешнее наружное было бы выстроено по внутреннему образу.
10. Возбуждение как пламя вулкана колышется во внутреннем человека без цели смысла, мысль же никогда не может быть таковой, — <она> стремится к выявлению возбуждения в форму, творя беспредметную и предметную жизнь.
Итак, если существует что-либо в мире, то существует возбуждение, откуда и видит человек явления, в сути которых нет всего того, чего находит его суждение.
11. Человек как вулкан возбуждений, а мысль заботится о совершенствах. Возможно ли сказать, что и природа также мыслит и заботится о совершенствах, или же она помыслила о них некогда и больше ей не приходится мыслить — все совершенно в вечности движения и не требует никаких больше совершенств и ремонта; сознание ее во всем и вечно и не имеет культур эпох и потому находится в вечной культуре и памяти вечного сознания раз навсегда установленных явлений.