Существует ли русская нация и почему Россия отстала от Европы
Шрифт:
Перед нами причудливое наложение горизонтов удельного князька, скрупулезно перечисляющего все свои отчины и дедины, и новоевропейского колонизатора-империалиста. Тем не менее смысл этого титула в том, что Подольск и Туркестан, Псков и Шлезвиг-Гольштейн, Финляндия и Нижний Новгород, Кабарда и Дитмаршен объединены не узами национального родства или какой-то одной конфессией, а властью императора и самодержца Всероссийского. Слово «Всероссийский» означает примерно то же, что значило «русь» из «Повести временных лет». Это не столько понятие этническое — этническим государев титул был еще при Алексее Михайловиче — «царь всея Великая, Малая и Белая Руси», то есть всех частей русского народа, — теперь это понятие cкорее политическое. «Государство» в русском языке происходит от слова «государь», а «власть», как помним, — от «волость», собственность. Так что Николай II
Тем не менее империя уже вступила на тот гибельный путь, который вскоре приведет ее к катастрофе. Перечисляя причины русской революции, мы говорим обычно о косности элит, нерешенном крестьянском вопросе, контрастах богатства и бедности и прочих важных, но отнюдь не главных вещах. Коммунисты изображали крах романовской России результатом «освободительной борьбы», на деле диссидентского движения. Оно несомненно ставило проблемы русской жизни ребром, заостряло их в сознании образованного общества, а дойдя до отчаяния, стреляло и взрывало чиновников, но было бесконечно далеко от народа. Достаточно сказать, что на историческом II съезде РСДРП в 1903 году — где, собственно, возникло слово «большевики» — присутствовало всего 57 человек. И эти полсотни радикалов, мыкавшихся в эмиграции, собирались перевернуть жизнь 150-миллионного народа. Партия Лимонова обладает сегодня, пожалуй, большим общественным весом. Тот же Ленин еще в 1916 году признавался, что он и другие товарищи, старые большевики, едва ли увидят революцию в России.
Мы, конечно, не знаем, как бы развивалась наша история, не впутайся Россия в Первую мировую войну. Возможно, весь мир следил бы сейчас за рождением не принца Георга Александра Луи, а какого-нибудь цесаревича и великого князя Алексея Николаевича, которому в году, например, 2024-м предстояло бы короноваться в Успенском соборе Кремля под именем Алексея III.
Но вступление в Первую мировую войну стало очередной точкой невозврата в нашей истории. Могла ли Россия избежать войны? Многие считают, что да. Дескать, будь Столыпин жив, он бы не допустил катастрофы. Я в этом сомневаюсь. Будь Столыпин жив, к 1914 году он, скорее всего, был бы давно в отставке, сидел в Государственном совете или писал мемуары на «досадной кушетке» в своей Подмосковной или в Колноберже Ковенской губернии, где вырос. Ни Столыпин, никто другой не смогли бы остановить Первой мировой войны. Пожалуй, в России 1914 года жил только один человек, которому это было под силу — Николай Александрович Романов.
Вглядимся в последние 96 часов старой России. 16 июля 1914 года Николай пишет в своем дневнике: «Днем поиграл в теннис, погода была чудная. Но день был необычайно беспокойный. Меня беспрестанно вызывали к телефону… Кроме того, находился в срочной телеграфной переписке с Вильгельмом». Кузен Вилли, император Германии Вильгельм II, за три дня до начала войны еще надеется образумить Никки, остановить надвигающуюся катастрофу. 17 июля 1914 года: «Утром было поспокойнее в смысле занятий… Выкупался с наслаждением в море». 18 июля 1914 года: «После завтрака принял германского посла». Еще одна попытка договориться. 19 июля 1914 года: «Германия объявила нам войну». Ночью около двух часов с четвертью Николая, уже входившего в свою спальню, нагнал камердинер Тетерятников с последней телеграммой от кузена Вилли: «Только ясный и однозначный ответ твоего правительства может предотвратить бесконечные страдания», — писал кайзер. Но Николай пошел спать, оставив на телеграмме пометку: «Получена после объявления войны». В эти последние часы мира царь удивительно спокоен: купается, играет в теннис, общается с дочерьми, читает, только с некоторой досадой упоминает о царящей вокруг суматохе. Николай давно все решил. Точнее, за него решила история. И он биллиардным шаром катился в уготованную ему лузу.
Это началось менее столетия до описанных событий. В истории часто так бывает. В потоке повседневной жизни современники редко способны разглядеть события, которым действительно суждено изменить будущее. Особенно когда речь идет не о каком-то конкретном факте, то есть случившемся в реальности, а о настроении умов, идеях и мечтаниях, которые только побуждают к действиям, не обязательно здесь и сейчас. Они создают общественную атмосферу. В ней воспитываются, обзаводятся принципами и ценностями те, кто будут делать историю завтра. И все же пусть у этих идей и мечтаний, еще смутных, не проработанных, но потенциально
В. Маковский. Варка варенья, 1876
Итак, от двери спальни, в которую ночью 19 июля 1914 года вошел император Николай II, мы перенеслись на 81 год назад, в 6 декабря 1833 года (18-е по новому стилю), в совершенно другую еще страну.
Чтобы понять, насколько она другая, достаточно оглядеться по сторонам. За пару дней до интересующей нас даты — если быть точнее, 2 декабря — Гоголь читает Пушкину свою «Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»: «Прекрасный человек Иван Иванович! Он очень любит дыни. Это его любимое кушанье. Как только отобедает и выйдет в одной рубашке под навес, сейчас приказывает Гапке принести две дыни. И уже сам разрежет, соберет семена в особую бумажку и начнет кушать. Потом велит Гапке принести чернильницу и сам, собственною рукою, сделает надпись над бумажкою с семенами: "Сия дыня съедена такого-то числа". Если при этом был какой-нибудь гость, то: "участвовал такой-то"» — вот в какую страну мы отправились из 1914 года.
Летом 1833 года император и самодержец всероссийский Николай I проезжает через замиренную Польшу. Всего-то два года назад жестоко подавлено восстание поляков, которые едва не убили брата Николая, его варшавского наместника Константина Павловича, а император преспокойно едет в коляске в сопровождении одного графа Бенкендорфа, да еще фельдъегеря на случай, если понадобится отдать срочные распоряжения. Предусмотрительный шеф жандармов, граф Александр Христофорович, конечно, держал в коляске пару заряженных пистолетов (как трогательно), но ни разу ими не воспользовался. Бенкендорф пишет: император «брал прошения от поляков, с ними разговаривал и не принимал ни малейших мер предосторожности, как бы среди верного русского народа». Сегодня такое трудно представить даже на Селигере, не говоря уже о Чеченской республике.
Николай в расцвете сил. Ему исполнилось 37 лет, он является несомненным лидером Европы, поляки повержены, холерные бунты усмирены одним «оловянным» взглядом самодержца, с Турцией заключен выгоднейший Ункяр-Искелесийский договор, закончен «Свод законов Российской империи», которому предстоит, наконец, отменить обветшалое Уложение царя Алексея Михайловича aж 1649 года издания, на Дворцовой площади вот-вот очистится от лесов грандиозный Александровский столп в честь победы великого брата над Наполеоном, превосходящий размерами все колонны и обелиски, существующие в мире. О Николае уже отписался наимоднейший поэт Петербурга, вчерашний друг декабристов, только что выбранный в Российскую Академию Александр Cергеевич Пушкин: «Его я просто полюбил: // Он бодро, честно правит нами; // Россию вдруг он оживил // Войной, надеждами, трудами».
И тем не менее именно в этом, самом удачном и безмятежном году николаевского царствования начинается обратный отсчет. Через 81 год случится война, которая погубит империю, через 85 лет расстреляют названного в его честь правнука, погибнет и большая часть августейшей фамилии, а через сто лет, в 1932–33 годах, от голода, организованного большевиками, в СССР умрет до 7 миллионов человек. На этом фоне в Москве пройдет съезд колхозников-ударников, завершится процесс о «вредительстве на электростанциях» и будет раскрыт контрреволюционный заговор «общества педерастов»: ОГПУ выявит и пресечет деятельность подрывных элементов, которые занимались «созданием сети салонов, очагов, притонов, групп и других организованных формирований педерастов с дальнейшим превращением этих объединений в прямые шпионские ячейки».
Но мы пока что в другой России.
23 ноября Николай I в сопровождении императрицы Александры Федоровны и брата, великого князя Михаила Павловича, прибыл в императорскую певческую капеллу, что напротив Дворцовой площади, через Мойку. Здесь хор и два оркестра впервые исполнили «Молитву русского народа», которой предстоит стать официальным гимном Российской империи. Музыку написал флигель-адъютант, скрипач и жандарм Алексей Львов, стихи — Жуковский, но вторая и третья строчки принадлежат Пушкину. Молитву исполняют несколько раз. Царь необычайно растроган, прослезился.