Суть доказательств
Шрифт:
— Не думаю. Звучит вполне убедительно даже для того, кто не разбирается в психологии.
— И вот что я предлагаю, — глядя мне в глаза, сказал главный прокурор штата. — Позволь мне самому заниматься этим типом. Я хочу, чтобы ты по мере возможности вообще не контактировала с ним. Его нельзя недооценивать, Кей. Ты будешь думать, что сообщила ему очень мало, но он прочтет остальное между строк. Спарачино — мастер делать правильные выводы, основываясь на минимуме информации. Я не знаю, какие отношения на самом деле связывали Спарачино с Берилл Мэдисон и Харперами и в чем его нынешний интерес. Скорее всего, он преследует несколько целей, и я не уверен, что все они чисты и благородны.
— У него уже есть, например, полицейский отчет по делу Берилл Мэдисон, — сказала я. — Только не спрашивай, где он его нашел.
— Изобретательности ему не занимать, — признал Этридж. — Советую обратить внимание на отчетную документацию. Ограничить доступ. Отсылать отчеты строго в срок и только туда, куда их и должно отправлять. Как говорится, прижми крышку поплотнее, усиль охрану, держи все файлы под замком. Предупреди сотрудников, чтобы не давали информацию кому попало и проверяли тех, кто за ней обращается. Спарачино подбирает все, до последней крошки, и каждую мелочь использует в собственных целях. Для него это игра. Пострадать могут многие, в том числе и ты, Кей. Я уж не говорю о тех сюрпризах, которые могут поджидать нас в суде. Как бы не пришлось переносить заседание куда-нибудь в Антарктиду.
— Возможно, он и рассчитывает именно на такую реакцию.
— Что я выступлю в роли громоотвода? Сам полезу на ринг, вместо того чтобы выпускать кого-то из помощников?
Я кивнула:
— Не исключаю.
Если у Этриджа еще оставались какие-то сомнения, то я была уверена на все сто. Целью предпринятой Спарачино атаки не могла быть такая мелочь, как главный судмедэксперт штата. С другой стороны, адвокат не имел возможности нанести удар непосредственно по главному прокурору штата, которого окружала плотная стена защиты из охранников, секретарей и помощников. Вот почему Спарачино сосредоточился на мне и, надо признать, достиг желаемого результата. Мысль о том, что меня просто-напросто использовали, потянула за собой другую. Марк. Какова его роль во всем этом спектакле?
Словно прочитав мои мысли, Этридж медленно кивнул:
— Я знаю, что ты чувствуешь, Кей, и понимаю тебя. Но сейчас нужно забыть про гордость и набраться терпения. Мне не обойтись без твоей помощи.
Я слушала.
— Спарачино заманил нас в свой «парк развлечений», и я подозреваю, что билетом на выход может быть только та самая рукопись, которой все вдруг так заинтересовались. По-твоему, ее можно найти?
Я почувствовала, как вспыхнули щеки.
— У меня нет рукописи, Том. И в моем офисе ее не было…
Он твердо посмотрел мне в глаза и поднял руку.
— Кей, вопрос в другом. В твой офис много чего не попадает, но тем не менее тебе удается отыскать нужное. Рецепт на лекарство, жалобу на боль в груди, суицидальные намерения… У тебя нет права принуждать, зато есть право расследовать. И порой ты узнаешь то, чем люди никогда бы не поделились с полицией.
— Я не могу быть простым свидетелем, Том.
— Ты — свидетель-эксперт. Я и сам не хочу принижать твой уровень.
— Что касается копов, то они лучшие следователи, чем я. И знаешь почему? Потому что они не ждут от людей правды.
— А ты ждешь правды?
— Любой медик вправе рассчитывать на откровенность. Нельзя лечить, если пациент тебе не доверяет, не говорит правды, по крайней мере той, какой он ее себе представляет. Да, большинство врачей рассчитывают на то, что их подопечные им не лгут.
— Кей, это общие слова.
— Я не хочу оказаться в положении…
— Кей, послушай меня. Согласно кодексу, судебно-медицинский эксперт должен исследовать причину и вид смерти и доложить о результатах своих исследований в письменном виде. Толковать это положение можно как угодно широко. Фактически ты наделена правом вести полное расследование. Единственное, чего ты не можешь, так это арестовать кого-то. Мы оба прекрасно понимаем, что полиция никогда не найдет рукопись. Мы также понимаем, что найти ее по силам только тебе. — Он помолчал, глядя мне в глаза, и негромко добавил: — Для тебя, твоего доброго имени это гораздо важнее, чем для них.
Что я могла сделать? Этридж объявил Спарачино войну, и меня поставили в строй.
— Найди рукопись, Кей. — Главный прокурор посмотрел на часы. — Я тебя знаю. Ты подумаешь, поищешь и найдешь. Или, по крайней мере, узнаешь, что с ней случилось. Умерли три человека. Один из них лауреат Пулитцеровской премии, талант которого я глубоко уважаю. Мы должны докопаться до сути дела. Все относящееся к Спарачино докладывай лично мне. Ты ведь постараешься, не так ли?
— Да, сэр, — ответила я. — Конечно, постараюсь.
Я начала с того, что озадачила своих экспертов.
Исследование документов — одна из тех немногих научных процедур, при проведении которых ответ может появиться прямо у нас на глазах. Он конкретен, как бумага, и осязаем, как чернила. К концу рабочего дня в пятницу мы трое, руководитель отдела по имени Уилл, Марино и я, чувствовали себя как выжатые лимоны.
Я и сама толком не знала, что ищу и на что рассчитываю. Наверное, проще всего было бы с самого начала твердо решить, что мисс Харпер сожгла в камине пропавшую рукопись Берилл. Тогда мы могли бы предположить, что Берилл вверила свой труд давней подруге, которая, обнаружив в книге некие разоблачительные откровения, решила скрыть их от мира, предав рукопись огню. Самое главное, мы могли бы заключить, что означенная рукопись, в конце концов, не пропала с места преступления.
Однако ни объем, ни тип исследуемой бумаги сделать такой вывод не позволяли. В нашем распоряжении оказалось несколько обгорелых фрагментов размером не больше десятицентовой монеты, непригодных для изучения с помощью оснащенного инфракрасным фильтром видеокомпаратора. Не приходилось рассчитывать ни на технические средства, ни на химические тесты, поскольку сохранившиеся кусочки представляли собой всего лишь свернувшиеся комочки пепла, настолько ломкие, что мы не рискнули достать их из принесенной Марино картонной коробки. Чтобы не допустить даже малейшего движения воздуха, все двери в лаборатории были закрыты, все вентиляторы выключены.
Работа сводилась к кропотливому поиску разрозненных обрывков, извлечению их с помощью пинцета из коробки и к попыткам разобрать написанное слово за словом. Пока мы установили лишь то, что мисс Харпер сожгла неустановленное количество листов тряпичной бумаги с неким текстом, отпечатанным на машинке с использованием угольной красящей ленты. Бумага, изготовленная из древесной массы, при сжигании чернеет, в то время как бумага из хлопка отличается невероятной чистотой, и ее пепел похож на те самые невесомые белые завитки, которые и были найдены в камине мисс Харпер. Несгоревшие фрагменты позволили определить ее тип. И, наконец, наш последний вывод основывался на том, что уголь не горит. Некоторые слова были представлены полностью и четко выделялись на белом фоне тонких пепельных фрагментов. От большинства же осталось лишь по нескольку букв, так что восстановить целое оказалось не легче, чем докопаться до смысла предсказаний, изложенных на тех крохотных записочках, что хранятся в серединке китайского печенья.