Суть острова. Книга 2 (Что может быть круче своей дороги?)
Шрифт:
Фу-ух, женщин не унять в беседе: они способны спать с телефоном в обнимку и болтать прямо во сне. Утомила меня эта Памела Отин, но голосок у нее свежий, скорее приятный, нежели резкий.
– Вот видишь? А напрыгивала, трубку отнимала…
– Что – видишь?
– Договорился и уладил, пригасил все эти «ихние» крики.
– Ты природный дипломат, мой дорогой: галантный, учтивый, сверхобходительный, находчивый. Искрометен язык твой, лучисты очи твои.
– Я что-то не так сказал? Что-то не то сделал?
– Все так, Ричик, все то. У меня к тебе только один вопрос по теме.
– Какой вопрос, моя прелесть, и по какой теме?
– Не юродствуй и убери руки. Вопрос очень простой: почему ты сказал «моего сына», а не «нашего сына»?
– Когда я так сказал? Не мог я
– Сказал. В разговоре с этой… школьной общественницей…
– Памелой Отин?
– Не переспрашивай, будь добр. – Моя Ши покусывает губки, верный признак, что сейчас зайдется в слезах. Эх!.. Как бы мне исхитриться и не допустить рыданий? Я… Мне всегда очень тяжело и больно, когда она плачет, я не знаю что бы я сделал, лишь бы она вытерла глазки и улыбнулась мне, стала бы прежней прекрасной, нежной и счастливой Шонной.
– Припоминаю. Да, брякнул в горячке. Но это лишь оттого, чтобы отодвинуть тебя за спину, укрыть в надежном месте, от всех этих проклятий и претензий. Понимаешь, да, зайчик мой? Чтобы не дразнить гусей, я даже в малости решил не подставлять твое присутствие для этой общественницы. Видишь, я даже разговор весь на себя взял.
– Только что придумал? Ты вообще все на себя берешь, меня не спрашивая.
– Если я был не прав – скажи в чем? Хочешь, я перезвоню ей и…
– Нет. Ты прав, ты молодец, ты умница, кормилец, ты глава семьи… Боже… Кто бы знал, как я устала от всего этого…
– От чего этого, Ши?
– От всего. Чаю хочешь?
– Давай, попьем. Если ты тоже будешь, а один не хочу.
– Нет, вечером я чая не… Я кипяченого молочка попью, а ты чай, хорошо?
– Хорошо. А потом съезжу за детьми. Хочешь со мной?
– Хочу.
– А-тлична!
– Только, давай ты не будешь кричать, у меня и без этого голова раскалывается.
У нее голова болит. От меня болит, к гадалке не ходи, от наших с нею разговоров на повышенных тонах. Вроде бы и помирились, а занозы остались невыдернутыми. Такое ощущение, что раньше я лучше, правильнее вел себя в семейных интерьерах. Или Шонна стала ко мне требовательнее? Нет, наверное, все же-таки я в чем-то, как-то, где-то не дотягиваю… Бывали в нашей жизни непростые периоды, бывали, что скрывать… Когда Ши оказалась в первый раз беременна, я был абсолютно счастлив самим этим событием и готов был к любым трудностям, к любым подвигам… А трудности да сложности возникали, и со здоровьем, и с настроением… Ну, знаете, всякие интоксикозы, страхи, переживания по поводу внешнего вида… Потом бессонные ночи, бесконечные детские врачи, походы по консультациям… В Бабилоне-городе климат не самый здоровый на свете, с этим даже господин Президент не спорит, так что вдоволь хлебнули мы с Шонной радостей первого отцовства и материнства. Не успели передохнуть от одного младенчества – оп! – Шонна опять беременна. Я в нирване – она… тоже. Но уже боится. С нашей малышкой Элли не все гладко получилось во время беременности, никак не обошлось без кесарева сечения. Тоже не повод Шонне – скакать и веселиться после родов. И все же, все же… Как ни трудно доставалось нам с лапушкой в те дни и годы, как ни горячи были иной раз наши семейные боестолкновения, но все они растворялись без осадка в остальной счастливой семейной жизни. Счастливой. Без осадка. А ныне ругаемся, с одной стороны, вроде бы и реже… и короче… Однако…
– Ой, Ричик! Давай зайдем на минутку в тот магазин?
– Фотоаппараты хочешь посмотреть? Конечно. Сейчас и купим, карточка у меня с собой. Шонне хочется не только статьи писать, на которые в дамских глянцевых журналах появился, мало-помалу, устойчивый спрос, но и фотографировать. В добрый путь, уж на это мы никаких денег не пожалеем, благо ее представления о хорошем фотоаппарате вполне благоразумны и ближе «мыльнице», нежели ко всяким-разным чудовищам с объективами толщиной в руку и прочими наворотами, да приставками…
Вот ведь время наступило, а? Даже и не думай удачно самовыразиться, если в кошельке твоем пустота! Хочешь преуспеть в искусстве фотографии – готовь десятки тысяч талеров, хочешь просто рисовать, карандашом, акварелью, плоттером, кистью – то же самое. Помню, попытался я подсчитать, сколько денег я грохнул во все эти программные обеспечения, да компьютерные обновления, включающие в себя видеокарты, процессоры, принтеры… Да, принтеры. Коль скоро уж я взялся крючочки на экране рисовать и цветовые пятна размазывать, приспичило мне и «в живую» посмотреть на плоды моих безобразий. Но на экране я вижу одно – а на бумаге другое! И понеслось: видеокарта не та, картриджи не те, бумага не та, монитор не такой… Пришлось все это сопрягать, но – не бесплатно, как вы понимаете… А еще и аппетиты растут! Раньше мне передача цвета с «цифры» на бумагу (пластмассу, холст, и т.п…) казалась вполне приемлемой – теперь кажется блеклой и уродской. Вижу те огрехи, эти… Размывы, расплывы, неровности тона, яркости, контрастности… Нет, что бы талант так же стремительно рос!
– Чем тебе этот не нравится?..
– Дорого.
– Сейчас…
– Нет! Ричик, пожалуйста, ну пожалуйста. Когда я увижу подходящую штуковинку, я обязательно тебе скажу, ладно? Я хорошо представляю, что мне нужно и ищу не спеша, присматриваюсь. Как найду, как выберу – прыг! Цап-царап! И он уже моя собственность! А, может, мне и своих денег хватит, когда найду. Поедем. Пойдем, мой дорогой…
Это новость. С каких, интересно, пор поселилась в Шонне мысль делить «свои» и «наши» деньги? Я ей что – жалел когда-нибудь на что-нибудь? Не припомню такого ни единого раза. Попрекал, укорял? Никогда. Она меня то и дело удерживает он «неразумных трат», вот как сейчас, а чтобы я ее – да ни за что! Странно, хотя и забавно: видимо, ей очень понравилась мысль о том, что она самостоятельно зарабатывает. По-моему, двуединое человечество обезумело в попытках заменить равновесие равноправием. Ну-ну…
Кроме Шонны, я еще знаю одного человека, которому шибко понравилось деньги зарабатывать: мой отец! Как подменили человека на старости лет! И впрямь подменили: даже вставные зубы у него другие, вполне приличного вида, хотя он уверяет меня, что они – те же, впервые вставленные. И глаза, я уж не говорю об одежде. Глаза у отца чуть ли ни цвет и форму поменяли: белки чистые, зрачки и радуга не дрожат, не виляют, взор прямой и холодный. Осанка, осанка у него – как бы расправилась из полусогнутого состояния! Чему бы я никогда не поверил, если бы сам не видел, как оно было до и после! Он даже голову поворачивает иначе: осматривается, не озирается.
Я теперь чаще отца вижу, чем когда-то, когда он по улицам слонялся, алкашествовал: в две недели раз встречаемся – это уж точно, а бывает и чаще. Кроме того, у нас с ним появились взаимные интересы! И вот как это произошло.
Звонит мне отец на работу, потому что номер трубки я ему все не удосужусь дать, и предлагает встретиться обсудить одно дельце. Ёк! – мое сердечко: «куда-то влип папахен». Это была самая первая, когда-то ставшая привычною, мысль. Но – нет, голос бодрый, без тревоги. А!.. забыл сказать: голос у отца, голос почти не изменился, – тот же хрипловатый тенор, окончания слов временами звучат нечетко, расплываются. Гласные-то расплываются, а пожара и наводнения в его тоне и голосе нет, спокоен отец, мне уже легче. Значит, денег попросит, – это вторая мысль. Но он ни разу у меня сам не просил, если я ему и давал, то насильно впихивать приходилось, и очень давно подобное было в последний раз. Тогда что же ему от меня надо? Еду, такой, по летнему городу, давлю тополиный пух новыми шинами, гадаю. Действительность обманула и превзошла все мои (нехитрые, надо признаться) ожидания: папаша вдруг менеджерит в какой-то шарашкиной фирмошке по сбору утиль-сырья и хочет встать на юридическое обслуживание, бо его всякая канцелярская сволота-мошкара донимает и обирает.
– А ты уверен, – говорю, – папа, что вашей, гм, корпорации по карману будет обслуживание в рамках нашей «Совы»?
– Я уверен, – отвечает. – Я ваши рекламные проспекты и ценники внимательнейшим образом изучил, прежде чем взялся тебе звонить. И сравнивал с другими конкурентными «прайсами».
Надо же! Крут папаша мой: сравнивает чего-то себе, выясняет! Это приятно.
– А ты кто там, в вашей фирме?
– Директор.
– Ого! И как, – спрашиваю, – в нашу пользу сравнение?