Суть Времени 2013 № 19 (13 марта 2013)
Шрифт:
Стратегически операции блицкрига в ходе Второй мировой войны заключались в нанесении мощных рассекающих ударов танковыми соединениями при поддержке пехоты и авиации. На память сразу же приходит построение «свиньей» немецких и ливонских псов-рыцарей, с помощью которого русские дружины дробились на части и уничтожались по отдельности.
Таким же образом действовали и мобильные танковые группы и моторизованная пехота вермахта. Врываясь в стыки между обороняющимися частями, обходя сильно укрепленные позиции, они разрывали сплошной фронт противника, заходили в его тыл, прерывали линии коммуникаций, снабжение боеприпасами, техникой
Именно так была разбита польская армия в 1939 году, хотя ее военно-технические возможности и людские резервы не были исчерпаны (осталось более миллиона не мобилизованных призывного возраста). Но психологический шок и паника сделали свое дело — Польша сдалась через 36 дней. В 1940 году Франция была разбита за 44 дня и затем оккупирована. К моменту нападения на СССР были так же сокрушены Чехословакия, Дания, Норвегия, Бельгия, Голландия, Люксембург.
Хотя Генштаб Рейха после этих побед уверовал в непогрешимость своей стратегии, он понимал, что перед ним доселе никем не побежденный враг и потому готовился к войне с немецкой тщательностью и педантичностью.
Директива № 21, содержавшая план нападения на Советский Союз и получившая условное название «Барбаросса», была подписана Гитлером 18 декабря 1940 года. Основную суть директивы наиболее полно отражали фразы, с которых она начиналась: «Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии». Войну предполагалось начать летом 1940 года.
Германский Генштаб предложил Гитлеру два плана.
Автор одного из них, командующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал В. Браухич, считал, что у Красной Армии наличествует всего 50–70 боеспособных дивизий и для их уничтожения потребуется 80–100 немецких дивизий.
Другой план был представлен начальником управления оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта генерал-полковником А. Йодлем. Он был не согласен с оценкой Браухича и считал мощь Красной Армии сильно заниженной. Йодль потребовал для борьбы с Советской Россией не менее 120 дивизий и около 4 месяцев для их развертывания. Ему удалось также убедить Гитлера перенести сроки нападения на СССР на май 1941 года.
3 февраля 1941 года уточненная директива по стратегическому развертыванию была одобрена Гитлером. Но задолго до утверждения плана нападения на СССР была начата реорганизация вермахта и переключение экономики Германии на решение задач новой войны. До 1 апреля 1941 года было необходимо обеспечить полное перевооружение 200 дивизий, включая 10 моторизованных, 20 танковых и 20 резервных. На это работали не только военные предприятия Германии, но и 4876 заводов оккупированных Польши, Дании, Норвегии, Голландии, Бельгии и Франции.
Повторимся, что в основе плана «Барбаросса» лежала стратегия блицкрига. Но блицкриг основан на постоянном наращивании темпа наступления. Потеря темпа означает переход в позиционную войну и заставляет коренным образом менять стратегию, на что у нападающей стороны просто не хватает ресурсов. Таким образом, если сопротивляющаяся сторона выдерживает
Именно так и произошло в 1941 году. Хотя в начальный период войны немецкие армии продвинулись на 100–300 км на восток, но потеря времени на борьбу с окруженными, но сражающимися советскими войсками, постоянные контрудары Красной Армии, непредвиденно большие потери техники и людского состава, наконец, гигантские пространства России уже к концу третьей недели войны сделали очевидным провал стратегии блицкрига.
Тем не менее, вопрос о том, почему произошли тяжелейшие поражения начального этапа войны, продолжает вызывать споры. Ведь советские военные руководители хорошо представляли себе сущность блицкрига, почему же не нашли эффективной стратегии противодействия ему?
По этому поводу высококвалифицированные военные историки спорят более шестидесяти лет. В Советском Союзе этот спор, увы, во многом оказался заложником политической конъюнктуры. Хрущеву нужно было доказать, что Сталин бездарно вел войну, совершал грубейшие ошибки. Брежнев, не отбросив полностью антисталинскую концепцию Хрущева, лишь существенно ее смягчил.
Зарубежные ученые в этом споре занимали, в основном, позицию Хрущева. Только Хрущеву нужно было дискредитировать Сталина как военачальника из внутриполитических соображений, а иностранцам нужно было добиться дискредитации Сталина и СССР как полноценного победителя Гитлера. Как мы видим, эта борьба ведется до сих пор.
Другая крайность, в которую впадают даже высококлассные исследователи, в том, чтобы, признавая зловещий характер фашизма, принижать созданную им военную машину. Рассуждения о ее заурядности, вторичности (мол, танки заимствованы у англичан, десанты — у нас), помноженные на признание ее количественной мощности, настолько внутренне противоречивы, что удивительно, как этого не замечают сами авторы.
В этом споре, однако, остается незаполненной некая военно-концептуальная ниша. Речь идет о признании того, что гитлеровская армия была организована и построена гениально или почти гениально. И что это была фактически непобедимая машина уничтожения.
Нет необходимости подробно останавливаться на причинах этой непобедимости. Здесь и лучшая в мире военная промышленность, выпускавшая отличную технику. И высочайший уровень военного планирования немецкого Генштаба. И великолепно подготовленный офицерский корпус — профессиональная каста, результат многолетней целенаправленной работы. И дисциплинированность германского солдата (немецкая формула — в первую очередь солдат обязан выполнить приказ, и лишь во вторую очередь подумать о том, чтобы остаться в живых). Это высокий уровень образованности, что особенно важно для овладения сложной техникой — танками, самолетами. Как кажется, факты сами говорят за себя.
Единственным уязвимым местом немецкой армии была сама концепция блицкрига — ее зависимость от скорости. Как только темп движения военной машины Рейха замедлялся, ее успехи заканчивались, она останавливалась. Как велосипедист, который не в силах крутить педали в сыпучем песке.
Отказаться от концепции блицкрига и сменить ее на ходу на какую-либо другую немцы не могли по очень многим причинам сугубо объективного характера. И это понимали сталинские стратеги. У них было две принципиальные возможности: сыграть на этой внутренней уязвимости блицкрига или капитулировать.