Свадебное путешествие Лелика
Шрифт:
— Ладно, — сказал Шурик, переводя взгляд на Лелика. — Экий ты, братец, толстый стал. Все из-за компьютера не встаешь? А лысина откуда? От облучения?
— Сам ты толстый и лысый, — пробурчал Лелик, у которого сразу испортилось настроение. — Какой есть — такой есть. Вы тут зажрались в своих европах на экологически чистом холестерине, а мы в России жрем ваши чертовы гамбургеры, толстеем и катастрофически лысеем.
— Да ладно тебе, ладно, — сказал Шурик. — Никак не хотел обидеть. Все равно ты выглядишь замечательно. Честное слово. И лысина тебя не портит. Глупые волосы покидают умную голову, ты же сам знаешь.
И Шурик погладил свою голову со стрижкой «бобриком».
— Кстати, — поинтересовался Лелик, — а что ты выглядишь, как типичный «новый русский»? Ты же вроде стал религиозный и все такое…
— Ну да, религиозный и все такое, — подтвердил Шурик. — Теща требует. Но стричься «бобриком» нам не запрещают. Религиозным догматам это не противоречит.
— А что противоречит догматам? — заинтересовался Славик.
— Это долгая история, — сказал Шурик. — А у нас очень мало времени. Короче, мужики, синагога, в которой будет происходить мероприятие, тут буквально за углом. В четырнадцать часов встречаемся там. Церемония продлится минут сорок, не больше.
— Что от нас требуется? — спросил Лелик деловито.
— В общем, ничего, — сказал Шурик. — Разве что смокинги хорошо бы надеть, потому что в походной одежде в синагогу приходить как-то не очень прилично. Тем более что там состоится свадьба верного сына еврейского народа с верной подругой еврейского народа. Но смокинги — это не проблема. Через два дома отсюда в ателье их можно взять напрокат на один вечер. И там же костюмы, если что, вам по фигуре подгонят.
— Это хорошо, — сказал Лелик. — По Максовой фигуре смокинг надо подгонять долго. Очень долго. Плеткой или даже кнутом.
— На свой бемоль посмотри, пузан, — разобиделся Макс.
— Ша, девочки, — предупредительно сказал Шурик. — Спорить будем потом. Сейчас времени нет. Я убегаю, вы мотайте за смокингами, и встречаемся в синагоге в два.
— А кепочка! — вдруг всполошился Славик. — Кепочку покупать надо?
— Какую кепочку? — сразу не понял Шурик.
— На башку, — объяснил Славик, — для синагоги. Ну эту, как ее, кипку!
— Кипу? — догадался Шурик. — Нет, не надо. Там при входе дадут, если что. Конечно, правоверные евреи имеют свои кипы для торжественных мероприятий, но вы же не из этих.
— Увы, — сказал Макс, — мы не только не правоверные, но даже и не евреи.
— Ничего страшного, — любезно сказал Шурик. — В этом мире нет совершенства. Ладно, мужики, я побежал. Если что — звоните мне на мобилу.
С этими словами Шурик пожал Лелику руку и выбежал из номера.
— Это ж надо, как заграница меняет человека, — сказал Лелик, задумчиво глядя в сторону двери. — Был такой тихий Шурик. А сейчас…
— Мне он понравился, — сказал Макс. — Люблю боевых евреев. Есть в них что-то древнее, идущее из глубины веков.
— Независимо от, — вступил в разговор Славик, — нам надо довольно быстро доставать смокинги. Лелик прав — на Макса его будут долго прилаживать. Ему даже самый маленький размер надо раз в пять ушивать.
— Эти толстые уроды думают, что кто-нибудь восхищается их запасами жира, — совсем обозлился Макс. — Между прочим, изящество и худоба — основа здорового образа жизни.
— Изящество, но не дистрофия, — сказал Лелик, подмигивая Славику.
— Вы все гады, и я вас всех ненавижу, — быстро сказал Макс. — И если мне сейчас быстро не дадут что-нибудь поесть, ни за какими фраками я не пойду. Мне обещали обед. Где обед, я вас спрашиваю?
— Кстати, он прав, — согласился Славик. — Жрать хочется.
— Спустимся вниз, — решил Лелик, — и покушаем в лобби-баре. Затем пойдем за смокингами.
— Вот это разговор, — обрадовался Макс. — За это я готов лоббировать любой бар!…
Перекусон в лобби-баре прошел в деловой, но дружественной обстановке. Макс вполне удовлетворился четырьмя клаб-сэндвичами и даже благосклонно пообщался с официантом, сообщив, что он «же не манж па сис жур, мон пети». Официант от этой фразы слегка офонарел, но профессионализм взял свое, и он только молча поклонился. Впрочем, чуть позже дружественность обстановки была нарушена, и Лелику пришлось все-таки затушить небольшой скандал, когда Максу принесли кофе. Дело в том, что к чашке шел всего один пакетик с сахаром, а Макс же хотел пить кофе с четырьмя пакетиками, чтобы, как он заявил, поддержать силы до ужина, который должен был состояться черт знает во сколько. Но официант, когда Макс показал ему пакетик с сахаром и оттопырил четыре пальца — мол, неси shugar, буратино, — не разобрался в проблеме и принес еще четыре кофе. Вот тут-то скандал и возник, потому что Лелику не сильно хотелось за все это платить. Но делать было нечего — не возвращать же кофе обратно, — поэтому Лелик, разозлившись, заставил Макса выпить все четыре чашки…
Смокинги для Лелика и Славика были подобраны очень быстро. С Максом, как и ожидалось, возникла большая проблема: он был очень худой, но высокий и с длинными ногами и руками. Поэтому маленькие размеры ему не подходили по длине. А большие размеры — по ширине. Так что портному пришлось взять большой смокинг и аккуратно его ушивать по Максовой фигуре. При этом Макса минут пятнадцать измеряли сантиметром вдоль и поперек, а Макс во время экзекуции извивался, как исполнительница стриптиза, и непрерывно жаловался Лелику, что от этой щекотки пять чашек кофе внутри него никак не могут успокоиться.
Еще в момент измерения Макса, глядя на то, как приятель извивается, Лелик предполагал, что ничего хорошего из такой примерки не выйдет. Так и оказалось — смокинг, на скорую руку ушитый портным, на Максе сидел так, что он был похож или на узника Бухенвальда, приодетого по случаю визита высокой комиссии, или на человека с рекламного плаката «Наркотики и алкоголь серьезно вредят здоровью».
— М-да, сурово, — сказал Лелик, задумчиво глядя на Макса, когда они втроем вышли из ателье и стали еще раз разглядывать свои отражения, пользуясь для этого зеркальной витриной. — Пожалуй, в синагогу тебя не пустят. А если и пустят, то раввин разрыдается и сорвет свадьбу к чертовой матери.
— На себя посмотри, — огрызнулся Макс, тщетно пытаясь укоротить один рукав и удлинить другой.
— Нечего было извиваться во время примерки, — назидательно сказал Славик, любуясь своим отражением в витрине. — Хорошо еще, что ты похож всего-навсего на узника царизма, выведенного на расстрел. А мог бы стать похожим на эпилептика, которому сшили удобный костюм для припадков.
— Главное в человеке — ум, — с чувством глубокой внутренней правды заявил Макс, поправляя бабочку и смахивая несуществующую пылинку с плеча.