Свекровь для белоснежки
Шрифт:
Знаменкой назывался район города, где в советские годы располагался завод Краснознаменный. Теперь он почти полностью прекратил функционировать, а земли вокруг затихшего завода расхватали и застроили. Благо в свое время завод был выстроен в весьма живописном месте, где река делала красивый поворот и образовывала естественную отмель, отлично подходящую в качестве пляжа.
Советские хозяйственники живописность пейзажа при проектировании своих плановых застроек совершенно не учитывали. Отгрохали уродливую железобетонную конструкцию и принялись обрабатывать древесину, не забывая время
Но с тех пор как в девяностых завод прекратил свое существование, местность вокруг него здорово оздоровилась. В реке вновь появилась рыба, в ней стало возможно купаться. В воздухе в окрестностях завода больше не висела удушливая вонь, выходящая из труб. Теперь это все было в далеком прошлом. Полуразвалившиеся остовы бывших заводских цехов с каждым годом все больше и больше напоминали руины какого-то средневекового замка, еще пару десятков лет – и все стены бывшего завода покроет зеленый мох, а крохотные деревца, уже теперь видневшиеся тут и там на крыше, разрастутся и превратятся в настоящие деревья.
Но не одним деревьям теперь было привольно. Людям тоже пришлась по вкусу эта идиллия. С каждым годом вокруг бывшего завода вырастали все новые и новые коттеджи. А так как с фантазией у местных архитекторов был полный порядок, никто из них не собирался копировать своего собрата. Поэтому застройка тут представляла собой восхитительное сборище самых разнообразных домиков, шале, мини-замков и даже настоящих продвинутых чудо-домов, способных обеспечивать самих себя и своих хозяев всем необходимым для жизни.
Эдику даже удалось повидать пару-тройку домов, на крышах которых были поставлены солнечные батареи. Насколько эффективными они могли быть в местности, где солнце появляется далеко не каждый день даже летом, Эдик сказать затруднялся. Вот если бы изобрели батареи, умеющие аккумулировать и перерабатывать силу ударов капель дождя по крыше, думалось Эдику, такое устройство окупилось бы в нашем климате значительно скорее.
Замечтавшись, Эдик не заметил, как они доехали до нужного места, и едва не врезался в зад Юриной служебной машины. По дороге Юра несколько раз останавливался, разговаривал с местными, которые в итоге и указали ему нужный дом.
– Вот тут он и живет, – произнес Юра, когда Эдик подошел к нему.
Тот взглянул на дом и не удержался, ахнул:
– Ничего себе!
Приятели стояли перед деревянным, относительно скромным по сравнению со своими соседями домиком. Но мастерству того умельца, который его возвел, можно было только поражаться. И по живописности этому домику, безусловно, не было равных среди тех домов, что уже довелось повидать Эдику в этом поселке.
Сложен этот дом был из тщательно отесанных ровных бревен. С севера, юга, запада и востока он имел по отдельному входу, к которым вело четыре высоких крылечка, увенчанных навесами в виде луковок. На коньках многоскатной крыши, каждый из скатов которой был в свою очередь выполнен в виде покатой луковки, были укреплены резные фигурки лошадок с крыльями, птиц с женскими лицами, сирен с изогнутыми рыбьими хвостами и прочих сказочных персонажей.
Этот дом был похож на сказочные терема, виденные Эдиком лишь на иллюстрациях к русским былинам.
Дом был выкрашен в яркие цвета. А вот все его окна обрамляло белоснежное деревянное кружево. Подойдя ближе, Эдик убедился, и двери, и прочие проемы в понравившемся ему доме украшены густой деревянной резьбой. Тут были и цветы, и листья, и деревья, в свою очередь переплетающиеся с причудливыми существами. То из-за листьев выглядывала резная рельефная фигура в виде птички с округлым женским лицом и торсом, то смеялась русалка с завивающимся чешуйчатым хвостом, то бородатый старик с вросшими в пень ногами – то ли леший, то ли еще кто, хмурился из-под насупленных бровей.
– Ну и ну! – только и успевал повторять Эдик. – Не иначе как в сказку попали!
Домик выглядел настолько удивительно живописно, что как-то не хотелось верить, что в нем может жить преступник. Но тут же Эдик напомнил самому себе, что домик этот принадлежит тетке Богумира, а вовсе не ему самому. И очень может быть, что тетя школьного учителя истории и впрямь хороший, светлый и добрый человечек, только такой и может жить в этом чудесном доме. Но вот уже ее племянник, приехав и поселившись у тети, как говорят, пошел не в мать, не в отца, а в прохожего молодца. И тот в свою очередь уже мог быть далеко не таким уж славным парнем.
Но пока это были лишь предположения; что за личность обитала в этом доме, надо было еще выяснить.
Подойдя к главному крылечку, Эдик постучал в дверь.
– Заходите! – раздался женский голос.
Дверь была открыта, как давеча была открыта и калитка. Двое сыщиков прошли по дому, поражаясь тому, как умно и своеобразно тут все устроено. Беленые стены, на окнах вышитые занавески. Картинки и композиции из веточек, мха, сухих злаков, листьев и плодов. Все в этом доме дышало чистотой и уютом, совсем не чувствовался запах человеческого жилья, только аромат леса и трав.
– Где вы там? – раздался тот же голос. – Идите сюда!
Они прошли дальше и увидели невысокую женщину, замешивающую тесто в огромной деревянной кадушке. Она была одета в белую рубашку, широкие рукава которой были стянуты у запястий яркими браслетами. По вороту рубашки шла вышивка, орнамент хоть и перекликался и с узорами на доме и с узорами на занавесках, но все же был немного иным.
На бедрах у этой женщины была надета пестрая домотканая понева, ее разноцветные ряды опять же перекликались между собой каким-то непонятным уму, но ясно ощутимым духом образом. Голову и волосы женщины прикрывал платок, также разукрашенный вышивкой.
– Что же это вы? – с укором обратился к женщине Юра. – Двери совсем не запираете?
– А от кого их запирать-то?
Женщина распрямилась, и друзья с удивлением увидели покрытое морщинами лицо. А голос ее казался таким молодым, словно бы девочка с ними разговаривала!
Мужчины оторопело разглядывали непонятную бабушку. Как и ее причудливое одеяние, она и сама выглядела необычно. Вроде бы и старушка, а взгляд ясный и голос чистый. И стан, когда женщина выпрямилась, был ровным и прямым. Вроде бы и не бабка совсем, а молодуха перед ними стоит.