Сверкающий цианид
Шрифт:
– Все, что здесь говорилось, правда, – сказал он. – И все это не соответствует истине.
Антони пристально на него посмотрел.
– Что не соответствует истине?
– Вы не соответствуете. – Рейс медленно прохаживался взад и вперед по комнате. – Прекрасно сходились концы с концами, пока я вас не видел, а теперь вижу – не сходятся. Вы не преступник. А раз вы не преступник, значит, вы нашего поля ягода. Я ведь прав?
Антони молча посмотрел на полковника и во все лицо улыбнулся.
– Да, занятно вы меня распробовали. Поэтому-то я и избегал с вами встречаться. Боялся, что вы меня раскусите. А мне это вплоть до вчерашнего дня было не с руки. Сейчас,
Когда я вышел, машина закрутилась. Мало-помалу я оказался в центре организации – разветвленной международной сети, охватывающей всю центральную Европу. В качестве их агента я приехал в Лондон и направился в «Клеридж». У меня было задание установить дружеские отношения с лордом Дьюсбери – вот такую бабочку предстояло поймать. Я познакомился с Розмари Бартон, чтобы получить в городе известность покорителя женщин. Неожиданно, к своему ужасу, я выяснил, что она знает о моем пребывании в американской тюрьме под именем Тони Морелли. Мне сделалось страшно. Если бы люди, с которыми я работал, узнали об этом, они бы, недолго думая, убили ее. Я сделал, что мог, пытаясь ее запугать, чтобы она не проболталась. Я подумал, что лучше всего будет обо всем позабыть, и тут я увидел Ирис, спускающуюся по лестнице, и я поклялся, что, закончив работу, я возвращусь и женюсь на ней.
Когда работа была в основном закончена, я снова здесь появился и стал встречаться с Ирис, но избегал ее родственников, так как знал, что они начнут копаться в моем прошлом, а мне следовало остерегаться разоблачений. Я переживал из-за нее. Она выглядела больной и напуганной, а поведение Джорджа казалось нелепым. Я уговаривал ее уехать и выйти за меня замуж. Она отказалась. Возможно, она была права. Потом я увязался в их компанию. Мы уже сидели за столом, когда Джордж упомянул о вашем возможном приходе. Я, почти не задумываясь, сказал, что встретил одного знакомого, мы знались в Америке – Мартышка Колеман… На самом же деле я хотел избежать встречи с вами. Я все еще выполнял свои обязанности… Вам известно дальнейшее – Джордж умер. Но к смерти его и Розмари я не причастен. И не знаю, кто их убил.
– И даже не догадываетесь?
– Это может быть или официант, или один из пяти находившихся за столом людей. Не думаю, чтобы это был официант. А также не я и не Ирис. Может быть, Сандра Фаррадей, может быть, Стефан Фаррадей; может быть, оба они вместе. Но готов спорить, это была Руфь Лессинг.
– Ваша уверенность основывается на фактах?
– Нет. Мне кажется, это наиболее возможный вариант, но я не понимаю, как она это сделала! В обоих случаях она сидела на таком месте, что практически не имела возможности отравить шампанское. Чем больше я думаю о случившемся, тем больше убеждаюсь: Джорджа не могли отравить – и все-таки его отравили! – Антони замолчал. – И еще одна мысль меня беспокоит: вы выяснили, кто написал эти анонимные письма, с которых все началось?
Рейс покачал головой.
– Нет. Думал, что выяснил, а теперь вижу, что ошибся.
– Дело вот в чем: кому-то известно об убийстве Розмари, поэтому, если вы не поторопитесь, следующей жертвой станет эта загадочная для нас личность.
11
По телефону Антони выяснил, что к пяти часам Люцилла Дрейк
Горничная (девушка не обладала завораживающей наглостью Бетти Арчдейл) сказала, что мисс Ирис только что пришла и находится в кабинете.
Антони улыбнулся:
– Не беспокойтесь. Я найду дорогу. – И, миновав горничную, направился к дверям кабинета.
Ирис вздрогнула при его появлении.
– О, это ты?
Он быстро подошел к ней.
– Что случилось, дорогая?
– Ничего. – Она замолчала, потом торопливо сказала:
– Ничего. Только меня едва не задавили. О, я сама виновата. Я о чем-то задумалась и, не посмотрев, пошла через дорогу, из-за угла вылетела машина и чуть меня не сбила.
Он ласково ее потрепал.
– Этого не следует делать, Ирис. Я очень обеспокоен – и не только потому, что ты чудом выскочила из-под колес, а тем, что ты бесцельно слоняешься среди машин по улице. Что с тобой, дорогая? Тебя что-то волнует, не так ли?
Она кивнула. В больших черных глазах появился страх. Антони понял их выражение, прежде чем она тихо и торопливо сказала:
– Я боюсь.
К Антони вернулось благодушное спокойствие. Он присел на широкой тахте подле Ирис.
– Ну что ж, – сказал он, – рассказывай.
– Не думаю, чтобы я хотела выложить тебе душу, Антони.
– Не смеши меня, ты похожа на героинь скучных, душещипательных романов. Те в самом начале первой главы объявляют о страшной тайне, а потом разражаются нужной историей в пятьдесят тысяч слов.
Она улыбнулась бледной, вымученной улыбкой.
– Я хочу рассказать тебе, Антони, но не знаю, что ты подумаешь… не знаю, поверишь ли ты…
Антони поднял руку и начал загибать пальцы.
– Раз – незаконный ребенок. Два – шантажирующий любовник. Три…
Она сердито его оборвала:
– Не мели чепухи. Ничего подобного.
– Ты облегчила мою душу, – сказал Антони. – Продолжай, дурочка.
Лицо Ирис опять затуманилось.
– Нечего смеяться. Это… это касается того самого вечера.
– Да? – его голос напрягся. Ирис сказала:
– Ты присутствовал утром при расследовании, слышал…
Она замолчала.
– Очень мало, – сказал Антони. – Полицейский хирург распространялся о всяких технических подробностях, в основном насчет цианида и о действии цианистого калия на Джорджа, а также про вещественные доказательства, которые представил тот первый инспектор, не Кемп, а другой, с пышными усами, который первым приехал в «Люксембург» и начал расследование. Главный клерк из конторы Джорджа опознал труп. Весьма покладистый следователь отложил расследование на неделю.
– Я имею в виду этого инспектора, – сказала Ирис. – Как он объяснил, под столом отыскался маленький бумажный пакетик со следами цианистого калия.
Антони заинтересовался.
– Да? Очевидно, некто, подсыпавший эту дрянь Джорджу в бокал, просто выбросил под стол упаковку. Простейшая вещь. Он не хотел рисковать, сохраняя ее при себе, или, может быть, это была она…
К его удивлению, неистовая дрожь охватила Ирис.
– О, нет, Антони. Нет, совсем не то.
– О чем ты, дорогая? Что тебе известно?