Сверстники
Шрифт:
– Я больше этого не потерплю! – бушевала она. – Эта тварь не дает мне покоя ни днём ни ночью. Он больше не войдёт в дом, никогда, ни разу.
Пенни, всё это время державшийся в стороне от спора, сказал:
– Мать права, сын. Он стал слишком большой и беспокойный, чтобы держать его в доме.
Джоди снова улёгся в постель и лежал без сна, спрашивая себя, не холодно ли сейчас Флажку. Мать ничего не понимает, думалось ему; ну что можно иметь против того, чтобы оленёнок потёрся своим чистым мягким носом о твой нос? Вот он никогда не может вдосталь наласкать его нежную мордочку. Она плохая и бесчувственная, ей всё равно, одинок он или нет. Порыв негодования
Утром Пенни почувствовал себя настолько хорошо, что оделся и, прихрамывая, пошёл в обход росчисти, опираясь на палку. Он закончил обход и вернулся на задний двор. Его лицо было серьёзно. Он позвал Джоди. Флажок резвился ночью на грядках с саженцами табака. Молодые растения были уже готовы к высадке. Он уничтожил их добрую половину. Саженцев хватит, чтобы засадить участок, который Пенни обычно засаживал для себя одного. Но урожай табака будет слишком мал, чтобы продать часть лавочнику Бойлсу в Волюзии, как он рассчитывал.
– Я понимаю, что Флажок сделал это не нарочно, – сказал Пенни. – Он просто гонял взад-вперёд и нашёл, на чем попрыгать, только и всего. Так вот, ты пойди наставь кольев по всей грядке между саженцами и вокруг, чтобы не пустить его к уцелевшим. Наверное, мне с самого начала следовало бы сделать это, да поди знай, что ему вздумается резвиться как раз на этом месте.
Рассудительность и доброта отца, не в пример ярости матери, угнетали. Джоди повернулся с несчастным видом и хотел идти.
– Поскольку это была чистая случайность, – добавил Пенни, – мы ничего не скажем матери. Сейчас не время, чтобы она знала.
За работой Джоди пытался придумать способ не допускать Флажка до озорства. Если прежние его провинности он по большей части считал ловкими проделками, то уничтожение саженцев табака было делом нешуточным. Он был уверен, что ничего подобного больше не повторится.
Глава тридцатая
Март наступил в прохладном блистающем великолепии. Жёлтый жасмин зацвёл поздно; в кипени его цветов тонули изгороди; над росчистью плыл его сладкий аромат. В цвету стояли персиковые деревья и дикие сливы. Кардиналы пели весь день напролёт; вечером, когда они смолкали, продолжали петь пересмешники. Земляные горлицы вили гнезда, гуляли и расхаживали по песку то выскакивающими, то пропадающими тенями.
– В такой денёк и мертвецу впору вскочить и очухаться, – сказал Пенни.
Ночью прошёл лёгкий ливневый дождь, и дымчатость восхода обещала ещё один до наступления ночи. Но само утро было светлым и ясным.
– Как раз для кукурузы, – сказал Пенни. – Как раз для хлопка. Как раз для табака.
– Ты доволен погодой, я так понимаю, – сказала матушка Бэкстер.
Он улыбнулся и докончил свой завтрак.
– Только на радостях, что тебе полегчало, не убивай себя в поле работой, – продолжала она.
– Мне так хорошо, – сказал он, – что я готов убить всякого, кто помешает мне сеять. Весь день. Я хочу сеять весь день. Сегодня. Завтра. Послезавтра. Сеять. Кукурузу. Хлопок. Табак.
– Слышу, – сказала она.
Он встал и хлопнул её по спине.
– Коровий горох! Картошку! Овощи!
Она невольно засмеялась и Джоди тоже.
– Послушать
– Ух, как бы я этого хотел! – Он широко раскинул руки. – В такой денёк мне хочется протянуть грядки отсюда до Бостона и обратно до Техаса. А добравшись до Техаса, я бы повернул и отправился обратно в Бостон – посмотреть, нет ли уже всходов.
– Сразу видать, откуда Джоди набирается сказок, – сказала она.
Он хлопнул по спине Джоди.
– У тебя будет славная работёнка, мальчуган. Высаживать табачную рассаду. Я бы не отдал её тебе, ежели б только у меня не болела так страшно спина, когда я наклоняюсь. Я люблю сажать растения, этих славных зелёненьких малышек. Давать им возможность расти.
Он, насвистывая, ушёл на поле. Джоди одним духом проглотил завтрак и последовал за ним. Пенни был у табачного рассадника, вытаскивал из земли нежные растения.
– С ними надо обращаться, как с новорожденными младенцами, – сказал он.
Он высадил с десяток растений в качестве наглядного урока, а затем наблюдал и поправлял Джоди, который продолжил начатую им грядку. Потом вывел в поле Цезаря с маленьким плугом и размечал и пропахивал грядки под кукурузу, открывал борозды под посадку. Джоди на корточках продвигался вперёд, а когда ноги уставали, опускался на колени. Работал он не спеша: Пенни сказал, что торопиться некуда, а работу надо сделать хорошо. К середине утра мартовское солнце стало припекать, но подул свежий ветерок. Саженцы, которые он оставлял за собой, сникали, но это ничего – ночная прохлада выправит их. Он поливал их после посадки, и ему пришлось дважды сходить к провалу за водой. Флажок как исчез после завтрака, так больше не появлялся. Джоди скучал без него, но и испытывал облегчение от того, что как раз в это утро он отлучился. Если бы оленёнок, по своему обыкновению, начал резвиться, он уничтожал бы растения быстрее, чем он, Джоди, их высаживал. К обеду он выполнил свой урок. Под табачную делянку ушла только часть земли, которую Пенни подготовил для неё, исходя из первоначальных размеров рассадника. Когда Пенни пошёл после обеда осмотреть её, его ликование схлынуло.
– Ты не оставил саженцев на грядке, мальчуган? Ты все их высадил?
– Все до одного. Даже те маленькие, тощенькие.
– Н-да… Ну ладно. Засажу землю чем-нибудь ещё.
– Я могу помочь тебе с другими посадками, – торопливо проговорил Джоди. – Или принести за тебя воды.
– Вода не понадобится. Похоже, с минуты на минуту прольётся ливень. Можешь помочь мне сажать.
У Пенни уже были открыты борозды для посадки кукурузы. Он шёл вдоль длинных рядов, просверливая в земле отверстия заострённой палочкой. Джоди шёл следом за ним, опуская по два зёрнышка в каждую дырочку. Ему хотелось сделать отцу приятное, заставить его забыть про сократившуюся табачную делянку.
– Быстро идёт дело, когда работаешь вдвоём, правда, па? – крикнул он.
Пенни не ответил. Однако когда небо затянулось облаками, с северо-запада подул лёгкий ветерок и стало ясно, что посадки сбрызнет дождем и кукуруза быстро даст всходы, он вновь воспрял духом. Дождь захватил их ближе к вечеру, но они работали не переставая и закончили поле. Оно лежало слегка волнистое, хорошо обработанное, бурое, принимая дождь в своё мягкое лоно. Прежде чем уйти, Пенни присел на изгородь и с удовлетворением оглядел его. При этом какое-то задумчивое выражение появилось в его главах, словно он был вынужден препоручить труд рук своих силам, на милость которых теперь остается только слепо уповать.