Свет Горизонта 2: Ураганные Хроники
Шрифт:
Инузука вздрогнул, когда почувствовал, как его сверлят маленькие рыбьи глазки человека-акулы.
— Что же вы застыли? Или кто-то там собирался быстро одолеть меня в поединке? — на его устах вновь появилась злорадная усмешка.
Это место было знакомо юному Учихе. Оно вселяло в него ужас, но составляло привычную картину, когда тот сильно углублялся в свои мысли. Это было кладбище. Куча надгробий, расположившихся на холме. Небо было кроваво-красным, а земля и трава окрашивались в темно-серый цвет. Холм был окружен чащей из засохших, похожих на чьи-то корявые лапы, деревьев.
Каждый раз, попадая в это место, Саске с ужасом думал, что это гендзюцу
И вот, поднимаясь по холму между потрескавшихся от времени надгробий, тревожно глядя на кроваво-красное безоблачное небо, Саске достигал конечной точки — огромной каменной клетки, вмурованной в скалу на самой вершине холма.
Из этой клетки на него вечно глядели проницательные желтые глаза, а между каменных прутьев вылетал горячий пар, вырывающийся изо рта существа от его горячего дыхания.
— Без меня тебе не справиться, Саске. Не в первый раз ты сражаешься с Учихой Шисуи и остаешься ни с чем. Поддайся своему гневу! Возьми мою силу! — доносился изнутри требовательный рык Девятихвостого Волка.
Приблизившись ближе, Саске видел белоснежную шерсть, резко контрастирующую со всем остальным в этом мире. Но светлость этой фигуры была обманчива. Внутри, под этой шкурой, бушевали гнев и ненависть Девятихвостого. Кьюби ждал. Ждал момента, когда его выпустят, своего звездного часа.
Но Саске оставался непреклонным. Он с ледяным выражением лица взирал на Кьюби гордо и уверенно.
В глазах Учихи завращался сначала шаринган с тремя томоэ, а потом и Мангеке.
— Каждый раз, когда я поддаюсь своему гневу и тебе, происходит нечто ужасное. Я оказываюсь на грани жизни и смерти, а близкие мне люди страдают и мучаются.
Кьюби ухмыльнулся. Белоснежный волк оскалил свои зубы, продемонстрировав их Саске.
— Без меня ты был бы уже давно мертв, дурак. Я — твоя опора, стог сена под одинокой скалой, с которой ты падаешь снова и снова.
Саске бросил на Кьюби холодный взгляд.
— Ты — мое проклятье, Кьюби, и я тебя ненавижу. Но мне повезло больше, чем Наруто. В отличие от него меня всегда любили и уважали. Если Наруто был для деревни демоном, в котором ожило все твое зло, то я был для Конохи героем, спасающим ее от тебя. Те, кто знали о том, что я — джинчурики, никогда не смотрели на меня косо. Но они даже не представляют себе, что значит носить в себе Светлую половину тебя.
Кьюби молча взирал на своего джинчурики, и его улыбка становилась все шире и шире.
— В тебе нет добра. Даже все светлое, что от тебя осталось, что я ношу внутри себя, — непосильная ноша. В прошлый раз я не мог тебя контролировать. Но теперь у меня есть это, — Саске показал большим пальцем на свои глаза, в которых горел Мангеке, — Как и Первый Хокаге, я сумею тебя подчинить своим Мангеке шаринганом.
Волк захохотал, и его смех разнесся над холмом.
— Думаешь, получил новые глаза, значит, — нашел на меня управу? А ты глупее, чем кажешься. Я — это ты. Когда гнев затмит твой разум, ты будешь не в состоянии меня контролировать. Раз так, то и мне бояться нечего. Настанет мое время. Тем более, ты забыл о том, какое сейчас время. Цикл, когда луна становится полной.
Учиха сверкнул глазами.
— Сейчас и проверим, — Он, не мешкая, просунул руку между прутьев, почувствовав жжение от горячей чакры, исходящей от Биджу, а затем положил ладонь на его нос. Шаринган Саске встретился с глазами Кьюби, и тот затих.
Саске оступил на шаг, брезгливо вытаскивая руку и деактивируя Мангеке.
— Вот так то лучше, — промолвил он, — поспи немного. Тебе полезно.
Бои, что по одну сторону стены, что по другую, длились уже порядка получаса. За это время противники успели измотать друг друга, израсходовать изрядное количество чакры, а так же показать в ходе сражения почти все свои козыри.
Вот и трое Учих, тяжело дышавшие, продолжали биться не на жизнь, а на смерть. Впрочем, Шисуи прекрасно себя контролировал и умел подавлять усталость, не желая выказывать слабость перед своими врагами. А Итачи и Саске были порядком измождены, и даже годы тренировок, что у одного, что у второго, не спасали в столь напряженном бою.
— Ураган Конохи! Чидори! Чидори-копье! Великий Огненный шар! Сусано! — кричал Саске. Он старался использовать все техники, которые знал. Две мощнейшие техники, которые Саске знал, он использовать не мог. Создавать всеуничтожающих огненных зверей, как научил его Обито, или же призывать молнию-Кирин, созданную на основе тренировок стихии Молнии у Хатаке Какаши, было слишком опасно, чтобы не задеть своих товарищей. Стену можно было легко пробить, но сейчас это было ни к чему. Напротив, она позволяла временно забыть о товарищах и сосредоточиться на противнике. Но масштабные техники использовать было нельзя. Поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть. Огненные техники, выученные у Обито-сенсея, разные формы техники стихии молнии Чидори, благополучно выученные у Какаши, почти безграничный арсенал метательного оружия, хранящийся в печати на запястье, пара приемов, которым научил его брат, техники Мангеке Шарингана и даже дзюцу, скопированные шаринганом у Рока Ли, состоящего с Саске в одной команде. Но даже этого запаса техник, которым порой не могли похвастаться опытные джонины, было мало для боя с таким врагом. Как ни странно, Ураган Конохи оказался очень полезным, чего не скажешь о Лотосе, который Саске не удалось использовать ни разу.
— Аматерасу! Сусано! Техника теневого сюрикена! Камень Восьми склонов! — выкрикивал Итачи названия техник. Годы работы в АНБУ, насыщенная жизнь на миссиях вне Конохи, профессионализм в ведении дальнего боя и Мангеке Шаринган — все это сыграло свою роль в сражении. Брат Саске превосходил его в силах, хоть и знал, а может быть, просто использовал меньше техник. Зато с умом.
С обеих сторон сыпались огненные техники, разбиваясь то о деревья, то о стену огромными волнами пламени. Яркий огонь охватил небольшой участок леса. Впрочем, кто бы сомневался… Каждая стычка члена клана Учиха с кем-либо — лишние сотки выжженной дотла земли и уничтоженного леса.
Теперь в небо подымался густой дым, и у Итачи с Саске появилась надежда, что кто-то придет на подмогу. Но она была слабой, очень сомнительной.
Помимо огненных струй и шаров, Шисуи использовал техники стихии Земли и всяческого рода метательное оружие, будь то кунаи, сюрикены, либо даже сенбоны. Когда он сходился с кем-нибудь из братьев в бою, то прибегал к своему главному умению — гендзюцу.
Учиха Шисуи славился именно своим мастерством в гендзюцу. Благодаря особенностям шарингана, Акацуки способен был использовать на противнике любую иллюзию. Но повторить с Саске тот фокус, что Шисуи уже проделывал дважды — погрузить его в гендзюцу, где крошатся в фарш его друзья и родные, — не получилось. Как только мир начинал смазываться, Учиха младший активировал собственный Мангеке шаринган в форме шестиконечной звезды. И тогда иллюзии развеивались сами собой. То же касалось и его брата.