Свет обратной стороны звезд
Шрифт:
В этот момент, возвращая его к реальности, за дверью раздалась какая-то возня, всхлипывание, протестующие полузадушенные крики, хлесткий звук пощечины.
Из предбанника вылетела полуголая, пьяная девица, закутанная в простыню. По ее лицу текли слезы, а на щеке багровел отпечаток мужской пятерни. Она, шатаясь и отплевываясь, добралась до туалета и рухнула на карачки, в мучительных спазмах извергая содержимое своего желудка. Конечников смотрел, как она блюет, обняв унитаз, стоя в чрезвычайно эротичной позе с оголенным съехавшей простыней задом.
Федор вдруг с раздражением подумал, что не все проститутки из офицерского борделя соглашаются на секс в этой позиции. Конечников не отрываясь, смотрел на то, что было выставлено ему на обозрение. Он с удивлением увидел, что у девицы «раздраконено» до красноты не только «рабочее отверстие», но и призывно расширяющийся и сжимающийся анус, откуда в такт конвульсиям, мелкими толчками, вытекала мутная густая жидкость. Из предбанника выскочил Лебедянский, бросив на ходу: «Извините, господин капитан».
Он дождался, пока девицу перестанет тошнить, подхватил ее и поволок обратно в баню. Девушка вяло отбивалась.
— Отстань, скотина, — бормотала она, — не пойду я туда…
— Пошли, пошли, сука, не ломайся.
— Опять «хором» трахать будете, в рот вонючку плевать, не хочу…
— Никто на тебя залазить не будет, помоешься и домой пойдешь… Нечего тут телесами сверкать, — видишь, офицер сидит, при исполнении, делом занимается.
С этими словами, адъютант командующего закрыл дверь, предварительно еще раз, бросив дежурное: — «Извините».
Федор сидел как громом пораженный. Выходит, действительно, молодые медсестры из лазарета, как и говорил Симонов, занимаются этим… И по развращенности и изощренности превосходят несчастных путан из борделя, которых как «грязных шлюх» не пускают на торжественные мероприятия.
«А все-таки, как хороша была эта девица», — подумал Конечников, — «Глаза голубые, волосы светлые, тело молодое, упругое. Почему этим уродам с большими звездами все… Выпивка, жрачка, хоромы… А я тут под дверью парюсь, в ожидании, пока этот хряк срамной отросток потешит».
Конечникову захотелось, чтобы при штурме в баню попал снаряд из крупнокалиберного массомета, разворотив десятки слоев композитной брони с энергополевой подкачкой. «А еще лучше», — подумал он, — «чтобы заряд ударил сейчас, но чтобы при этом меня здесь не было».
— Голые бабы по небу летят, в баню попал бронебойный снаряд, — процитировал Конечников строчки вечных, от начала времен идущих курсантских стишков — садюшек.
Федор плюнул в сторону входа в раздевалку, представив, как во главе девок летит, вылупив глаза, генерал Соломатин, командующий Базой…
Конечников еще долго не мог настроиться на рабочий лад. Где-то глубоко, на самой границе сознания промелькнула горделивая мысль, что он, дикарь с Амальгамы, крутил в танце, держал за грудь, и вообще чуть не трахнул наследницу престола, перед которой генералы становятся по стойке «Смирно». Вспыхнуло и погасло воспоминание о вчерашней ночи, когда бесстыжие губы Хелены ласкали его так, как это делают в таких вот банях.
«Черт побери», — подумал с раздражением Федор, глядя на цифры, — «Теория, одна теория. Хорошо сидеть в уютном кабинете, и не спеша вычислять корректирующий импульс двигателей… А вот как это сделать в боевых условиях, когда тело стиснуто тугими путами полей антиускорительной системы, а счет времени идет на сотые доли секунды?!»
Действительно — гладко было на экране. После того, как корабль резко развернувшись, должен был начать торможение, самой большой проблемой было удержать его на заданном курсе, так, чтобы включение маршевых моторов снова не закрутило скаут. Чисто теоретически можно было бы ввести параметры в счетно-решающее устройство, вычислить импульсы и ввести их значения в блок управления маневровыми двигателями, благо такая возможность была предусмотрена для точного подруливания. «Кукиш с маслом», — подумал Конечников. — «Если бы на корабле был блок автоматического управления… Он бы мгновенно вычислил эти импульсы и привел бы в действие исполнительные механизмы. Но стой, автопилот — это ведь и есть то, что надо!».
Федор треснул кулаком по столу. «Есть контакт», — крикнул он и трясущимися от нетерпения руками стал менять программу.
«Действительно, автопилот будет автоматически выполнять все необходимые маневры до тех пор, пока не установится заданный курс и путевая скорость. Но кто сказал, что нужно ждать этого момента», — подумал Конечников. — «Притормозил, и можешь отдыхать. Уж больно ты братец дубовый».
На мониторе веретено скаута вошло в полевой створ кормой. Федор проверил перегрузку, напряжения в полях и корпусе. «Норма», — решил Конечников, — «теперь максимальный импульс всеми движками. Если не хватит мощности, нужно притормозить носовыми…»
Федор недолго упивался победой. За неплотно прикрытой дверью предбанника раздались голоса. Один из них, наглый, громогласный, мощи которому прибавляла хорошая порция горячительного, Конечников узнал сразу.
Другой был, то мягким и вкрадчивым, мелодичным, убаюкивающим, то железно-твердым, непреклонным, указывающим. Федор, наконец, сообразил, что с генералом Соломатиным говорит его адъютант. Разговор был странным, совсем непохожим на разговор начальника с подчиненным.
— Ну тебя, Игорь Антонович! — отнекивался генерал. — О чем говорить мне с этим щенком. Он еще под стол ходил, когда я получил свой первый орден.
— Владислав Павлович, я в вашей военной стратегии пень — пнем. Пробовал почитать его каракули — там черт ногу сломит, еще мудренее, чем у Томасона…
— Да там все просто, — не согласился с ним Соломатин. — Вот только смысл…
— Ты хочешь сказать — чушь собачья?
— Нет. В том то и дело, что нет. Маленький сборничек запрещенных приемчиков, при помощи которых, он на своем скауте собирается одерживать верх над большими кораблями…
— Владислав Павлович, но что же в этом плохого?