Свет в окошке
Шрифт:
– Никто меня не обидел… Просто Борис – гад, каких мало! – не выдержав, все-таки призналась Даша.
– Что он сделал? – Герман мгновенно посерьезнел.
– Ничего.
– Но я же вижу, что сделал… Скажи!
– За волосы меня схватил, – Даша потерла затылок. – Но ничего, я ему тоже показала кузькину мать… – с мстительной радостью добавила она.
– Хочешь, я с ним разберусь? – холодно, очень серьезно произнес Герман, сузив глаза. Даша вдруг испугалась – как не похож он теперь был на несчастного ребенка, которым казался прежде!
– Нет. Не вздумай. Это наши
– Почему он так с тобой? – жестко спросил Герман.
– Потому что я высказала то, что думала о нем… что он ничтожный и жалкий. Паразит, присосавшийся к Наташке… – Даша опять потихоньку начала заводиться – она не могла говорить о Борисе спокойно.
– А что же она сама-то его терпит?
– Привыкла… И потом, ее он за волосы не таскает! Уси-пуси всякие вон с утра между ними…
– Ты ревнуешь? – В глазах Германа вспыхнул странный огонек.
– Да, – мрачно сказала Даша. – Только не его, а ее…
– Бог с ними. Пусть как хотят, так и живут. А ты уезжай.
– Да, я уеду скоро… – Даша подбросила ногой опавшие листья, потом произнесла уже другим тоном: – Детей жалко. Какой пример детям? Они же строят потом свою жизнь по той же модели, что и взрослые… Светка с рождения привыкла, что женщина – это ломовая лошадь, которая тянет на себе все. Она либо повторит судьбу матери, либо вовсе откажется от семьи, ведь для нее семья – это когда тащишь воз, никаких других вариантов она не знает… Мальчишки думают, что мужчина не обязан заботиться о тех, кто рядом… Они какие-то странные – обожают, любят мать, даже неистово как-то любят, но друг с другом ладят плохо… С окружающими – тем более.
– Почти все братья и сестры плохо ладят друг с другом.
– Это правда… – вздохнула Даша. – «Каин, где брат твой, Авель?» – «Разве я слуга брату своему…» Все дети ссорятся и дерутся. Потом, годам к двадцати-тридцати, наконец смиряются с существованием друг друга и даже начинают питать родственные чувства… Правда, родители безнадежно дряхлеют к тому времени. Но заводить детей, а потом тридцать лет ждать, когда сгладятся все острые углы, когда придет к твоим детям мудрость и смирение – ужасно… Сидеть высушенной, изнуренной старухой во главе семейного стола, улыбаться – слава богу, все в порядке, дети выросли, больше не дерутся, у них уже свои дети, жизнь прошла не зря… О, как долго, как тяжко ждать плодов труда своего! – с печальным отчаянием произнесла Даша. – И я готова трудиться и ждать, как Наталья, готова не спать, работать на износ… Но не рядом с таким мужем, как Борис!
– Мне кажется, ты неравнодушна к Борису… – упрямо повторил Герман.
– Нет, – призналась Даша. – Я вдруг полностью разочаровалась в этом человеке… Я его ненавижу.
– Помнишь, ты говорила, что он – потенциальный злодей? Твои слова сбылись!
– Не совсем… – Даша покачала головой. – То, что он сделал, – это плохо… Но это еще не трагедия. Я за Наташу боюсь, поэтому и молчу. Мне кажется… – Даша снизила голос до шепота, хотя никого поблизости не было. – Мне кажется, что Борис может сделать ей что-то очень плохое. Причем даже не нарочно, а – случайно! Развалилась же тогда беседка, чуть не убив детей… А может и нарочно! – самой себе возразила Даша. – Иногда в Борисе поднимается что-то такое мерзкое, какая-то волна бешенства, злобы… он пока сдерживает свои порывы, но что будет потом…
– А многие, наверное, считают их семью счастливой. Нормальной, по крайней мере… – кивнул Герман. – Но я повторяю – не думай о них. И тем более ни во что не вмешивайся – только хуже будет.
– Да, да… Свои собаки грызутся – чужая не встревай! – уныло согласилась Даша. – Ну все, я пойду.
– До завтра?
– До завтра…
Даша вернулась в дом, опять заперлась в своей комнате. Один плюс во всем этом был – она работала, словно сумасшедшая, практически не выходя из-за стола…
Легла спать она поздно, с трудом заснула. Но даже сквозь сон накатывалась какая-то мерзкая тревога, страх, тоска…
Бестолковые, странные сны. Бешеное сердцебиение… Чьи-то крики…
Она проснулась – вся в поту, с сердцем, готовым выскочить из груди, взглянула на часы – пять утра.
– Нет, я не могу… что ж это… давай милицию вызовем…
– Нет, я сказал!
Крики были вполне реальными, они доносились снизу. Перебранка Натальи и Бориса! Но при чем тут милиция?
Даша накинула на себя халат и кубарем скатилась вниз.
На кухне, на кожаном диване, лежал Борис, Наталья склонилась над ним. Самого Бориса Даша не видела, видела только его босые ноги.
– Что случилось? – встревоженно спросила Даша.
– Ужас, что случилось… – плачущим голосом отозвалась сестра. – Я хочу милицию вызвать, а он мне не дает! Вот, полюбуйся… Мало ему того, что он в сарае свалился, теперь еще это!
Наталья отошла в сторону, и Даша увидела Бориса целиком.
Все лицо его представляло сплошной синяк. Ссадины, кровоподтеки, оба глаза заплыли. На этом фоне даже Дашины царапины были почти незаметны! Рубашка – рваная, вся в грязи…
– Что это? – с ужасом прошептала Даша. – Что это значит?..
Борис ничего не ответил, только синее пламя сверкнуло из-под распухших век. Он повернул голову набок, провел языком по разбитым губам, глубоко вздохнул.
Даша принюхалась – сильный запах перегара, вернее, не перегара, а недавно выпитой водки… Как там его эти мужики называют? «Свежак»?.. Даша передернула плечами.
Наталья намочила полотенце, приложила его к щекам мужа и плачуще-истеричным голосом начала:
– Пил всю ночь. Потом услышал, что кто-то в ворота звонит. Пошел проверять… – Она обратилась к мужу: – Ненормальный, зачем ты дверь открыл, зачем на улицу вышел?! У тебя что, мозгов нет?..
Борис яростно застонал, уворачиваясь от мокрого полотенца, которое прикладывала к его лицу Наталья.
– И что потом произошло? – прошептала Даша.
– Что-что… Избили его! Хулиганье.
– О господи…
– Представь, а если бы они в дом ворвались? Тут же дети, женщины… – Наталья заплакала, вытерла слезы все тем же, в розово-красных разводах, полотенцем и моментально успокоилась. – Но и того хватило! – Она кивнула на мужа.
– А кто его избил? – волнуясь все больше, спросила Даша.