Светлый град на холме, или Кузнец
Шрифт:
Приближённые алаи Ньорда, сам Ньорд, Торвард и Гуннар дружно восхитились, как я с одной стрелы свалил кабана.
И только Берси, усмехнувшись, пнул ногой мой трофей:
– Ха! Велика победа, прикончить затравленного зверя.
– Вот как!? – вспыхнул я, а остальные, изумлённые наглостью и несправедливостью его слов, открыли рты.
Выстрел был отменный – прямо в глаз, я на бегу убил вепря. И оспаривать это, значит не признавать очевидного. Чего он хочет?! Позорит меня перед другими? Зачем?
– Вот выйти на медведя один на
– Ты сам-то ходил? – возмутился Гуннар.
– Так я и не Кай! Не хакан даже, как вы все, – ответил Берси, усмехаясь.
Это было похоже на пощёчину. Да что, похоже, настоящая пощёчина.
– С одним кинжалом? – повторил я.
– Кай, не слушай его! – сказал Торвард.
Ньорд усмехался, поглядывая на нас прищурив хитрые глаза, но не сказал ничего.
– Значит, с одним кинжалом, – повторил я.
Я понимал, что Берси нарочно, подначивает меня при всех, ожидая, что я дам слабину. Но не ответить я не мог. Очень глупо и рискованно, но отступить нельзя.
– Хорошо, Берси, я могу хоть сейчас… – проговорил я, стискивая зубы.
– О, нет! – воскликнул Ньорд, поднимая руки. – Ребята, так не пойдёт, только не в Асбине, ваши мальчишеские игры не на моей земле. Рангхильда меня со свету меня сживёт, если что с тобой сделается. Не-не! Езжайте в свой Брандстан, там и меряйтесь там… своей храбростью и дуростью.
Вот так я и пошёл на медведя один, но уже, конечно, на землях Брандстана. Надо сказать, что найти зверя уже была задача, хотя их водится в наших краях в огромном множестве. Но как нарочно я пробродил два с лишком дня без толку, ни одного зверя, даже следов, будто нарочно попрятались от меня. На ночлег я устраивался у костра, поснедав лепёшками и солониной и водой из ручья. Завернувшись в плащ, я смотрел на языки пламени, мне было тепло. Я засыпал быстро и крепко, просыпаясь от утреннего холода. Умывался, вычищал зубы, пил воду с мёдом, но не ел, натощак легче и идти, и биться, если придётся, наконец.
Едва на третье утро я снарядился, уже подумывая, не вернуться ли, до того глупо показалось это мое предприятие, из-за деревьев вышел олень с огромными ветвистыми рогами. Странно, что не сбросил ещё – скоро зима, последние дни дохаживает с этим украшением должно быть. Он повернул голову, глядя на меня большим красивым, отливающим радугой, глазом.
– Здравствуй, Лесной конунг, – сказал я вполголоса, боясь вспугнуть его. – Что скажешь?
Он повернул немного голову, кивнул царственной головой, снова посмотрел на меня и ушёл не спеша за деревья. Он ушёл так тихо, будто не ступал по земле. Будто он был не настоящий олень, а призрак. Или Бог, принявший вид оленя… Может, так и было? Ведь и того, как он подошёл, я тоже не слышал…
Я улыбнулся самому себе, восприняв это как добрый знак.
И верно: не прошло и часа, как я увидел бурую спину громадного медведя. Он точил когти, обдирая кору со ствола сосны, изрядной толщины.
Увидев
Я сбросил плащ и заплечный мешок, натянул шапку пониже на брови и громко свистнул, чтобы привлечь внимание противника. Он встал на четыре лапы, обернулся. Мне показалось, я увидел удивление, написанное на его морде.
Я, проявляя уважение, поклонился зверю со словами:
– Приветствую тебя, бьорн (медведь)! – крикнул я. – Твоя Смерть пришла со мной. Посмотри ей в глаза!
Клянусь, он понял мои слова! Выслушав, он, заревел, вытянув губы.
– Не пугай! Я не испугаюсь, – спокойно сказал я. – Ты сам боишься меня. Ты меня боишься больше, чем я тебя!
И… вы можете не верить мне, но грозный лесной великан, дёрнув носом, повернулся и побежал прочь! Но теперь я не мог допустить такого!
Я бросился за ним, настиг в несколько мощных шагов и запрыгнул на его широкую спину, крепко уцепившись за грубую густо пахнущую шерсть. Я наклонился, прильнув к его твёрдой спине, и, обхватив за шею, полоснул его по горлу, но недостаточно глубоко – я не рассчитал толщину шкуры, жира, накопленного к зиме, и толстых мышц…
Получалось не очень хорошо – рана разозлила великана. Он поднялся на задние лапы, сбрасывая меня. И заревел. С силой он опустился на четыре лапы, сотрясая землю мощной тушей, рыча и мотая головой. Всё же кровь обильно лила из раны на грудь зверя. Она убьёт его, конечно, но не раньше, чем через день-другой… Но теперь он собирался сражаться.
Медведь поднял лапу и ударил меня. Я успел немного отклониться, но боль обожгла моё тело и раззадорила меня. Я перекувырнулся и встал на ноги, смеясь:
– И это всё?! Всё, что ты можешь, старый толстяк?
Медведь зарычал, глядя на меня.
Я взмахнул кинжалом и ударил с протягом поперёк левой лапы, рассчитывая перерезать сухожилия. Он заревел яростно и, встав на задние лапы, пошёл на меня.
Теперь я должен рассчитать удар верно и не промахнуться, иначе…
Я бросился вперёд и воткнул нож ему в грудь, туда, где сердце.
Зверь взвыл совсем по-иному, тоска и ужас были в этом предсмертном вопле. Я хотел отскочить, но он облапил меня, не желая сдаваться и отпустить своего убийцу без отмщения.
Медведь повалился, увлекая меня под себя… Вот именно в этот момент я подумал, что мне конец. Какой же я идиот, погибнуть так глупо, никто даже не найдёт моего тела, не похоронит с честью, зверьё растащит… Поддался на подначки Берси и погиб в объятиях медведя…
Я напружинил все мышцы, падая, чтобы медвежья туша не переломала мне кости, если бы не это, он раздавил бы меня в блин. Теперь я лежал под ним, чувствуя, как его кровь заливает меня.