Светлый оттенок тьмы
Шрифт:
– Орест!
– повторил Ирвальд чуть громче.
Девушка смущённо опустила голову и поспешила скрыться. Орест лениво повернул голову к отцу.
– Я хорошо слышу.
– Тебе б не помешала вторая пара глаз на затылке.
– Может, сразу две головы?
– Не наглей, сын. Что у тебя за вид?
– Я плавал в озере.
– А проплывая мимо своей комнаты, забыл одеться?
– Я оденусь, - пообещал Орест, беззаботно потягиваясь.
– Вижу, вы с Рейной справились. Быстро.
– А ты сомневался?
– Было бы чего, - проворчал он, - как бы гляделки не подустали. Да и кое-что ещё. Вот скажи, сын. А не стыдно тебе шастать по ведьмам, что намного старше тебя? Или ты думал, что мне это не станет известно?
– Отец, - снисходительно улыбнулся Орест, - у Топчанки просто отменное зелье. Если ты, конечно, помнишь.
– А напомнить тебе, как отращивать выбитые зубы?
– Да ты, никак, ревнуешь? Но ведь уже лет тридцать, как ты к ней не ходок...
Орест не успел договорить, как Ирвальд схватил его за волосы и одним махом прижал лицом к столу. Княжич попытался высвободиться, но не тут-то было. Отец держал его крепко, больно натянув волосы, так что кожа пошла пупырышками. Но, к чести своей, он не закричал, а лишь стиснул зубы и закрыл глаза, чтобы удержать слёзы, выступившие на ресницах.
– Каждый раз, надумав дерзить мне, помни, что я пока ещё намного сильней. Ноги твоей чтоб не было на пороге Топчанки. И не смей даже помышлять о том, чтобы разводить в моём замке блуд. Здесь живут твоя мать и сёстры. Имей стыд.
– Я понял, - сумел пропищать Орест.
Ирвальд прижал его ещё сильнее, чувствуя, как трещат кости, но Орест не молил о пощаде. По телу сына пробежали волны ярости, однако он всего лишь сжал кулаки и терпеливо ждал, пока отец отпустит. Ирвальд спрятал довольную улыбку и ослабил хватку. Орест поднялся и замотал головой. Глаза его сверкали от злости.
– Есть ещё один разговор, - как ни в чём ни бывало, продолжил Ирвальд, - о твоём брате.
– А что с ним?
– Он меня беспокоит.
– Странно слышать, - пожал плечами Орест.
– Что ты знаешь о его женщинах?
– Ничего.
– Мне он тоже ничего не говорит. Но мы оба понимаем, в чём таится опасность.
– О, насчёт этого можешь не переживать, отец! Сурья не такая всеядная скотина, как я. Его воротит от ведьм. А зелье, как ты понимаешь, его не берёт.
– А он пробовал?
– осторожно спросил Ирвальд.
– А то!
– Но в долине есть не только ведьмы...
– Боюсь, отец, наш Сурья ещё не вскопал ни одной грядки...
– Быть того не может!
– Если мне не веришь - спроси у него.
– Но это... Так не годится.
– Согласен!
– Я был бы рад, если бы твой пыл поутих. А у Сурьи, наоборот, появилось немного огня. Сделай что-нибудь!
– Что я могу
– Ну не мне же учить его, как девок охаживать. Ты в таких делах вперёд всех ушёл, вот и займись братом. А не шастай тут, как оборванец.
С этими словами Ирвальд оставил сына. Тот почесал голову, аккуратно касаясь пальцами кожи, пострадавшей от жёсткой руки отца, и погрузился в исцеляющий морок. Затем откинул назад волосы, скользнувшие по спине роскошным водопадом чёрного шёлка и, насвистывая, неторопливо пошёл к конюшням.
***
– Эй, малец, чего там замешкался?
Орест застыл в дверях конюшни, прислонившись спиной к косяку. Скомканный кафтан небрежно лежал на плече. Сурья поднял глаза, рассматривая костлявую грудь брата, и едва заметно улыбнулся. Сам-то он был пошире в плечах и куда мускулистее, но Орест по-прежнему величал его "малец".
– Что за дрянь сидит в углу?
– Орёл.
– На кой бес?
– Тебе не всё ли равно?
– Забудь, - Орест кое-как натянул помятый кафтан и свистнул, подзывая ядокрыла, - седлай свою клячу.
– Меня не было три дня, - возразил Сурья, - матери на глаза показаться надо.
– Успеется, - решительно сказал Орест, вскакивая на пернатого скакуна, - чего застыл?
Сурья натянул перчатки и осторожно вывел своего ядокрыла из конюшни. Он только закончил чистить его после полёта. Ярон даже не успел толком поесть, правда, если вспомнить, сколько он проглотил с утра жаб и белок, об этом можно было не волноваться.
– Э-э-э-эй, - закричал Орест, поднимая скакуна в облака.
От земли оторвался второй ядокрыл и стрелой полетел следом. Вскоре стали видны лишь крошечные золотистые точки копыт, поблёскивающих в лучах солнца.
Они приземлились на крошечном покрытом зелёной травой пятачке около небольшой заводи. По всему берегу плотно росли ивы - стволы их переплетались причудливыми узорами, будто девки-речницы наигрались всласть с молодняком, соревнуясь в чудаковатости узоров, да забыли вернуть обратно. Длинные космы ивовых прутьев купались в сталой воде, слегка подрагивая. То тут, то там из-под тоненьких веточек выглядывал чей-то любопытный глаз-бусинка.
– Щекотуны, - улыбнулся Орест, - они нас не боятся, поэтому не уйдут.
– А ты почём знаешь?
– Бываю здесь иногда.
– Понятно, - Сурья почесал затылок, - впервые слышу о щекотунах.
– Потому что отец терпеть не может морен. А щекотуны только рядом с ними и живут. Натащили золота из карманов замученных скитальцев, спрятали в корнях и сидят над ними. Лупают глазищами, как сычи. Будь осторожен, а то их плевки долго чешутся.
– Они тебя не боятся?
– не поверил Сурья.
– Да. Можно сжечь их живьём - будут догорать, но плеваться.
– Странные.