Свеженькие истории, которые заставят тебя покраснеть (сборник)
Шрифт:
– Ах, так.
– Да, я считаю, мы должны поговорить… Позволь, я помогу тебе раздеться.
Повесив пальто, Николя взял ее в свои объятия и одарил долгим поцелуем. Элиза тут же почувствовала у него внушительную эрекцию. Теперь он, казалось, не спешил разговаривать… Потираясь об ее тело, он расстегнул блузку, начал поглаживать грудь. Бледная плоть порозовела под его пальцами, соски набухли от прикосновений. Сняв с нее бюстгальтер, Николя мял дрожащие груди, брал одну за другой в жаждущий рот, целовал, облизывал и нежно посасывал их.
От намерений Элизы и следа не осталось, наступательные силы иссякли по мере того, как она отдавалась ласкам. Все происходящее можно было воспринимать как затишье перед бурей, стремление испытать последнее наслаждение перед разрывом. Поэтому, когда Николя
Удобно расположившись на диване, она с улыбкой смотрела на Николя, который запутался в своих брюках. Он протянул руки и привлек ее к себе. Раздвинув бедра, Элиза дала его члену мягко войти в нее. Ее грудь касалась лица и губ этого мужчины, о котором, она думала, все знает. Ей не хотелось торопиться, скорее, наоборот, оттянуть, насколько возможно, неприятный разговор, который должен был последовать за любовью. Ее партнер, казалось, также стремился продлить упоительные мгновения близости и лежал почти недвижно, медленно продвигая свой жезл ко дну ее гостеприимной пещерки. Потом он несколько ускорил ритм, его бедра и ягодицы поднимались и опускались все быстрее, а руки с бешеной страстью сжимали ее грудь. Он целовал Элизу в губы, впивался в шею, оставляя следы на нежной плоти… Затем поднялся и перевернул ее. Она послушно встала на колени, опершись локтями о спинку дивана, готовая к натиску. Николя вновь погрузился в нее; Элиза прекрасно знала: он обожает эту позу. Она старалась подчинить себе его движения, усилить нежные касания его плоти о чувствительные стенки ее лона. Но Николя продолжал яростно вонзаться, крепко ухватив ее за бедра и заставляя ее ими вращать. Хватило нескольких мгновений, чтобы в нее исторгся мощный поток его воплощенного наслаждения. Но выйти ему Элиза не позволила. Увидев, что она пытается помочь себе рукой, Николя еще сильнее прижал ее к себе и, накрыв своими опытными пальцами ее клитор, довел до высшей точки наслаждения.
Некоторое время они лежали рядом, не двигаясь, и каждый боялся нарушить прелесть этих мгновений. Элиза очнулась первой. Она провела ладонью по лицу Николя, нежно улыбнулась и ушла в ванную.
Нужно было подумать, как лучше начать разговор, который был для нее так важен. Элиза всем сердцем желала, чтобы происходящему нашлось другое объяснение, а не то, которого она опасалась. Но уверенность в том, что спустя всего несколько минут ей будет нанесен смертельный удар, ее все же не оставляла. А тот факт, что страдать придется им обоим, был лишь жалким утешением.
Сквозь слезы она увидела на столике в ванной маленькую бутылочку. Она лежала на самом видном месте, рядом с умывальником. Поскольку лекарства были в доме большой редкостью, Элизе стало любопытно. Она взяла флакон, содержащий множество маленьких таблеток. Тут же широкая улыбка озарила ее лицо, и она почувствовала грандиозное облегчение: на этикетке стояло имя Николя и указание по применению: «1 таблетка 50 мг, по необходимости». А еще на флаконе было написано одно маленькое слово, которое все и объясняло: «Виагра».
Зимние забавы
Зима опять пришла рано. Уже в октябре начались заморозки, подул холодный северный ветер, пронизывающий до костей. И так до самого марта – холод и оторванность от мира: те сорок километров, которые отделяли нас от соседней деревни, в зимнее время становились непреодолимыми. Жители должны были запасаться всем необходимым, в первую очередь, продовольствием, чтобы не нужно было покидать деревню после того, как выпадет снег. А снег здесь шел по-настоящему!
Мы обосновались в нашем домике чуть больше года тому назад и в первую зиму очень страдали от чувства изолированности. Тем более что местные жители относились к нам с недоверием, можно даже сказать, что они не приняли нас. Для этих людей, которые прекрасно знали друг друга на протяжении десятилетий, мы навсегда останемся «приезжими из города». К тому же, подчас нам в голову приходили новаторские идеи – например, спустя всего несколько недель после приезда, я задумала установить в библиотеке компьютер, чтобы деревня имела постоянную связь с миром. Ничего особенного, но дало повод для подозрений. В целом, по представлениям местных, нам никогда не суждено было привыкнуть к сельской жизни – простой, но суровой, особенно когда наступали холода. В этом, впрочем, они не ошибались… Единственным возможным досугом во время долгих зимних месяцев были фильмы. Но поскольку нас интересовали картины для взрослых, выбор которых в деревне был невелик – всего три видеокассеты! – мы решили снимать сами. Уезжая из города, мы получили в подарок от друзей видеокамеру: безусловно, для съемок окружающей природы… И действительно, во время редких прогулок по окрестностям мне случилось увековечить несколько прекрасных видов. Но чаще всего мы использовали камеру для производства, если можно так сказать, более живых сцен.
Первые забавы, которые нам довелось запечатлеть, были довольно наигранными. Но, как в любом другом деле, попрактиковавшись, мы начали «играть» более естественно и, к тому же, расширили свои технические познания, касающиеся характера съемки. Со временем качество нашей продукции превзошло всякие ожидания: сюжеты становились более закрученными, а результат – более убедительным. Сам процесс работы позволил нам пережить массу приятных мгновений. Одно произведение, на мой взгляд, было истинным шедевром.
В первой сцене я сижу на кровати в тоненьком бюстгальтере и демонстрирую свои соски. Я выделила их красным цветом, чтобы на экране они казались более яркими и бросались в глаза. Во рту у меня круглый «чупа-чупс» на палочке, который я стараюсь сосать с усердием маленькой девочки: язык подчеркнуто описывает круговые движения, алые губы крепко сжимают цветной шарик. Камера приближается – крупный план на моем лице: глаза закрыты, рот заполнен конфетой. Дальше появляются мои плечи, руки; я растягиваюсь на кровати, ноги широко раскрыты.
Облокотившись на локоть и согнув колени, я жадно облизываю «чупа-чупс», потом вынимаю его изо рта, мокрый от слюны, и подношу к своей щелке. Затем принимаю более откровенную позу: полностью вытянувшись на кровати, одной рукой я раздвигаю створки своей раковинки, а другой – ввожу в нее карамельку, совершая вращательные движения. Камера подходит еще ближе, и уже можно ясно различить следы моей слюны на припухших половых губках. «Чупа-чупс» исчезает глубоко внутри меня, а палочка входит и выходит, появляясь снаружи еще более влажной.
Карл, поставив камеру на треножник, присоединяется ко мне. Никогда бы не подумала, что съемка может быть такой увлекательной! Карл завладевает конфетой и принимается с нескрываемым удовольствием облизывать ее, прежде чем снова ввести ее в мое гуттаперчевое лоно.
Потом он погружает в меня свои гибкие пальцы, в то время как «чупа-чупс» трется о мою собственную конфетку из плоти и нервов, набухшую и дрожащую. Наконец, на смену пальцам приходит член Карла – он без усилий погружается в мою раскрытую пещеру. Объективу камеры удается с замечательной точностью схватить все наши движения и жесты: член, который блестит от влаги, показываясь на свет; руки, что сжимают мою грудь и ласкают трепещущий клитор; пальцы исследующие мое распростертое тело. Карл целиком выходит из меня, зная, что я уже готова кончить… В этот момент камера видит мои нижние губы, которые подрагивают, словно шепчущий, но не издающий звуки рот, и член Карла над моим животом, низвергающий, наконец, на меня поток своего сладострастия…
Неплохо. Совсем неплохо. Мы, и правда, делали успехи. А снова и снова просматривая эти сцены, мы испытывали стремление к новым достижениям. С этой и некоторыми другими кассетами, созданными на протяжении лета и осени, мы были абсолютно готовы встретить длинную зиму.
Когда в прошлом году мы приехали в деревню, у нас было намерение остаться в ней. Но, несмотря на все усилия, нам так и не удалось завязать отношения с местным населением. Между нами существовал какой-то барьер непонимания. Хотя мне казалось, что мы сразу проявили горячее желание войти в социум и делали для этого все необходимое. Я всячески задействовала себя в общественно-полезных делах, принимала участие в создании фондов для библиотеки и школы, старательно посещала заседания муниципального совета, каждое воскресенье ходила в церковь.