Свежий ветер
Шрифт:
Но даже подобные попытки привести в порядок свои мысли не помогали унять острую пульсирующую боль внутри. Было больно. Было так невыносимо больно, и я не знал, когда станет легче. Мне просто хотелось, чтобы она вернулась ко мне – ведь жизнь всегда наполняла ее до краев. Я считал ее неуязвимой, но в течение секунды она очутилась в открытом космосе.
Она так легко умерла, а могла бы так же легко выжить.
Мне не следовало ее отпускать. Я должен был силком затащить ее в челнок, а затем сам отправиться за Джокером, проявить инициативу.
Но я не сделал этого, и теперь она была мертва.
Прошло
Поминальная служба. Как будто воспоминания о ней не были выжжены в моем разуме и сердце – такие яркие, что стоило мне закрыть глаза и сделать вдох, я чувствовал ее запах…
Я любил ее.
Неважно, насколько правдивым являлось это утверждение - учитывая то, как развивались события, рано или поздно оно стало бы истиной. Я начал влюбляться в нее с самой первой встречи, а теперь это уже никогда не претворится в реальность. Никогда я не скажу ей этих слов, не сумею вновь заключить ее лицо в свои ладони и признаться, что люблю ее; не увижу, как в янтарных глазах отразятся замешательство, страх и неуверенность, и не смогу затем целовать ее до тех пор, пока все ее сомнения не растают.
У меня никогда уже не будет шанса сделать все это. Мы не сумеем, как планировали, продолжить с того, на чем остановились. Никогда больше я не обниму ее, не почувствую, как ее мышцы напрягаются вокруг меня за мгновение до того, как ее накроет волна удовольствия, не осушу губами капельки пота на ее лбу и не увижу, как мечтательная улыбка появится на ее лице, когда она, удовлетворенно вздохнув, уютно устроится в моих руках. Мне никогда не откроется новая прекрасная грань ее личности, и я не сумею еще больше выманить ее из раковины.
Другие не поймут. Они все сейчас страдали от последствий испытанного шока и считали, что я переживаю то же самое, но вскоре им удастся прийти в себя. Я же не смогу – я знал, что не смогу. Потому что это будет означать, что однажды настанет время, когда при упоминании ее имени, при воспоминании о ней мою грудь не пронзит острая боль, и я не понимал, как это вообще возможно.
В голову приходили по-детски наивные вопросы. Она была рядом еще вчера, а сегодня – уже нет, но почему? Разве это справедливо? Почему она не могла вернуться ко мне, пусть всего на неделю, на день, на час? Тоска по ней походила на голод, который, как я знал, мне никогда не удастся утолить. Я чувствовал лишь тупую боль внутри, которая начинала жечь огнем всякий раз, когда ее лицо вставало перед глазами.
Этот ковер был просто уродлив, решил я. Эта мысль посетила меня только сейчас, хотя я смотрел на пол уже очень долго.
Я отнял руки от лица, поднял голову и глубоко вздохнул. Кровать подо мной напоминала ту, что стояла в моей комнатке на Цитадели – такое же блекло-голубое покрывало, пахнущее чистотой и ничем больше. В ту ночь, что мне пришлось провести вдали от Джены, я едва сомкнул глаза, а вернувшись к ней следующим утром, поцеловал, вдохнул ее запах, и он показался мне глотком свежего, настоящего воздуха родной планеты после долгих месяцев затхлой атмосферы тесных космических
Она все еще являлась ко мне во снах, но их больше не наполняли страсть и ее беззаботный, соблазнительный смех, который я слышал, только когда мы оставались наедине. Теперь в своих кошмарах я видел последние мгновения ее жизни: она сгорала в огне после залпа орудия того таинственного корабля; отчаянно сжимала ладонями шлем, в то время как воздух утекал из поврежденной брони; замерзала до смерти в черной пустоте космоса – сценарий не имел значения, потому что в конце она все равно погибала, а я просыпался в холодном поту лишь для того, чтобы обнаружить, что сон был реальным. Она была мертва.
Сама мысль казалась невероятной, но все вокруг убеждало меня в правдивости этого кошмара, от которого мне никак не удавалось очнуться. Коммандер Шепард была мертва. Даже это предложение в моей голове звучало неправильно, будто слова не подходили друг к другу.
Я не знал, когда справлюсь со своим горем, да и не был уверен, что хотел этого. Как я мог забыть кого-то, вроде нее?
В тот момент, когда я понял… мне показалось, что в грудь вонзили раскаленный клинок, и, словно круги на воде от брошенного камня, боль волнами стала расходиться по телу, заставляя каждую клеточку корчиться в агонии; горло перехватило.
Я узнал первым. Это я, не обращая внимания на метель, беснующуюся на той адской планете, пробирался к спасательному челноку – тому, что приземлился последним, тому, что не отвечал на мои радиовызовы, как бы громко я ни кричал. Наконец оказавшись рядом, я заглянул в крошечный иллюминатор.
Джокер лежал на полу с неестественно вывернутой ногой, одной рукой намертво вцепившись в ремни безопасности, которые так и не сумел застегнуть. Но ее не было. Я трижды просканировал челнок инструметроном, прежде чем до меня дошло, что означали полученные результаты – пилот «Нормандии» являлся единственным живым существом внутри. Остальные челноки - все до единого – уже находились на поверхности планеты. Другой возможности спастись с гибнущего корабля, обломки которого взрывом разнесло в щепки, не существовало. Именно тогда осознание обрушилось на меня бетонной плитой, и, даже несмотря на кислородную маску, мне стало нечем дышать.
Как только прибыли спасатели, я наорал на их руководителя, требуя вернуться на орбиту, прочесать атмосферу – уцепившись за какой-нибудь обломок, она могла до сих пор бороться за жизнь в ожидании помощи. Если и существовал хоть один способ спастись, я знал, она использовала бы его. Она всегда находила выход. Она непобедима.
Но они сказали, что уже проверяли и не обнаружили никаких следов жизни ни в атмосфере, ни вообще где-либо на этой планете, кроме как на том месте, где мы сейчас стояли. Не обращая внимания на беснующуюся снежную бурю, я смотрел, как сумевшие спастись члены экипажа выбирались из челноков, и ее не было среди них. Я все ждал, когда, прихрамывая, она покажется из-за какого-нибудь обломка, вызовет меня по системе связи – что угодно. Но мои надежды не сбылись, и тогда внутри меня словно что-то оборвалось. Тогда я понял, что единственной причиной, по которой она не сумела добраться сюда, не смогла найти для себя укрытие, являлось то, что она уже была мертва.