Свежий ветер
Шрифт:
И пусть ничего во взгляде женщины не давало повода усомниться в ее словах, она оставалась агентом «Цербера», а значит, наверняка была отлично обучена лгать. И все же надо отдать должное этой организации – они на многое пошли, чтобы я выжила; Миранда была частью этой системы. В худшем случае я окажусь в каком-то нежелательном месте, и мне придется с боем прокладывать себе путь на свободу… после того, как я завладею обувью и более новым и усовершенствованным оружием мисс Лоусон.
Не обращая внимания на тревожные предчувствия, крепко сжав рукоять пистолета, я поднялась на борт челнока.
************
«Я
Но ведь дело вовсе не в этом. Мои жетоны значили для меня куда больше – они являлись моей отличительной чертой, моей жизнью. У меня, как и у большинства оперативников, было нечто вроде ритуала, который я совершала перед каждой миссией, и как его часть, я снимала жетоны, позволяя цепочке скользнуть по лицу, и некоторое время вглядывалась в числа и буквы – подтверждение моей личности, вырезанное в холодном, твердом металле. Иногда, волнуясь перед серьезной миссией, я могла поцеловать их на счастье, прежде чем спрятать под боди. Это не позволяло мне забыть о том, кто я, каковы мои мотивы, почему то, что я делаю, так важно и почему это единственная роль, в которой мне удавалось себя представить.
Я видела свое имя: «Шепард, Джена», вспоминала, кто стоял за ним, и все мои тревоги и сомнения рассеивались. Еще только начиная службу в Альянсе, я решила, что должна всегда помнить о том, что это имя означало для меня и для других. Чтобы стать тем, кем я являлась сейчас, мне пришлось работать, как проклятой, пришлось пройти через тяжелые испытания, а потому оправданий для того, чтобы не демонстрировать самые лучшие результаты, не существовало.
Джена Харпер умерла давным-давно, и я похоронила ее в своей памяти под слоем пыли.
Джена Шепард тоже умерла, но, как оказалось, только на время. Мне не нужны были жетоны, чтобы помнить, что она – это я, и этот факт никогда не изменится.
Всего-навсего еще одна потеря, а я так многого лишилась за последние два года.
Мое состояние можно было сравнить лишь с наихудшим случаем сбоя биоритмов, и как бы я ни старалась, мне все равно не удавалось осознать все это упущенное мною время. Словно в оцепенении я просматривала галактические новости за этот срок, забравшись с ногами на свою постель на «Нормандии». Только это была не просто «Нормандия», а «Нормандия СР-2» - огромный корабль, окрашенный в цвета «Цербера», и с до неприличия большой капитанской каютой. Мне нравилось только название. И аквариум. И пилот.
Лишь встреча с Джокером, фигурально выражаясь, помогла хоть на время обрести почву под ногами.
Он объяснил мне, что происходит, и заверил в серьезности происходящего, а после рассказал все, что знал об остальных членах моей команды, которые не последовали за ним на службу к «Церберу», а разбрелись по галактике и продолжили жить своими жизнями, пока я спала.
Я уже расспрашивала Миранду о судьбе тех, с кем вместе проливала кровь на первой «Нормандии». Она сообщила, что некоторые из них ушли из Альянса, другие же просто исчезли. С чего
Они все вели себя так, будто у меня не имелось причин не доверять им. Словно сам факт того, что они якобы провели два года, воссоздавая меня, означал, что я просто обязана преисполниться к ним благодарности и принимать каждое их слово за чистую монету. Джейкоб додумался сказать мне, чтобы я не волновалась насчет того, что держала его на мушке, пока мы выбирались с той станции; сказал, что он понимает, почему я отнеслась к нему с подозрением. Я же насмешливо ответила, что и не думала волноваться, а то, что «Цербер», кажется, считал, что я поверю ему или кому-либо из их оперативников, только доказывал, что они не имели ни малейшего понятия, с кем связались.
Я пыталась представить себе, как крушение повлияло на членов моей старой команды, на людей, знавших меня лучше всего. Где они находились сейчас? Два года – это долгий срок.
Я погибла, потому что была слишком озабочена проблемой как запихнуть Джокера в спасательный челнок, не переломав ему ноги, и не следила за собственной безопасностью. Все произошло в долю секунды – глупая ошибка, даже не сознательное решение. Я умерла, допустив маленькую оплошность, но сейчас я снова была жива. Меня вернули из-за того, кем я являлась. Эшли погибла героем, но никто не подумал воскресить ее. Разве это справедливо? Кому дано право принимать подобные решения?
Я до сих пор не верила в эту историю, хотя новое тело казалось чужим.
Вчерашний день начался с умопомрачительных двадцати пяти минут, проведенных с Кейденом, зашедшим в мою каюту до начала своей смены. Он пробудил меня от полусна, прижавшись губами к маленькой пульсирующей венке на моей шее, и я, повинуясь инстинкту, нежно обвила руками его плечи. На прощанье я поцеловала его – просто ничего не могла с собой поделать. Все, чего мне хотелось – это затащить его обратно в постель, однако я позволила ему уйти, потому что знала, что он скоро вернется.
Сегодня он считал меня погибшей два года назад. Я была мертва на протяжении двух лет.
Что-то болезненно сжалось в груди. Я была счастлива там. «Нормандия» стала моим домом, а команда – самой лучшей семьей, что я когда-либо имела. А теперь те, кто остался в живых, просто… двинулись дальше. Позабыли обо мне. Стоит ли мне даже пытаться связаться с ними? Может, им уже давно нет до меня никакого дела?
Холодный воздух саваном окутал мою кожу. Я самой себе казалась безжизненной, пустой.
Разумеется, Кейден уже давно оправился от потери. Я все пыталась убедить себя в том, что наши отношения были несерьезными, даже несмотря на то, что от одной этой мысли к горлу подступала тошнота, и все, чего мне хотелось – это чтобы он оказался рядом и, как обычно, нашел хоть что-то светлое в окружавшем меня кошмаре. Однако в его глазах я была мертва, и он наверняка уже давно похоронил память обо мне. Может быть, и хорошо, что моя смерть оборвала происходящее между нами до того, как все зашло слишком далеко.