Свидание с морем
Шрифт:
— Бог... — стал размышлять Дунин. — Ну, это тот, кто всем управляет и всё может.
Игорь засомневался:
— Разве кто-нибудь может всё мочь?
— Всё мочь, конечно, никто не может, — согласился Дунин, — поэтому и бога быть не может. Его люди выдумали.
— Зачем?
— Ну, как же ты сам не понимаешь! Чтобы интересней было жить. Чтобы можно было праздники устраивать. В честь старшей вожатой или Вороны Карковны неудобно праздник устраивать, а в честь бога Нептуна — пожалуйста. Веселитесь, сколько хотите, никому не обидно. Про богов можно сказки придумывать, разные небывалые приключения, можно врать сколько хочешь, и никто не придерётся: с богом всё может случиться.
— Вот в чём дело, — понял Игорь. — Тогда бог — это хорошая выдумка. А почему бога моря так странно назвали: Нептун?
— Наверное, потому, — опять задумался Дунин, — что бог земли назывался Птун. Значит, бог моря — Не-Птун.
— А Нерей — это кто?
— Помощник Нептуна, тоже бог. Помощник Птуна назывался Рей. Вот помощник Нептуна и получился Не-Рей, понимаешь?
— Ясно... Есть такой город за границей: Неаполь. Наверное, Аполь тоже имеется?
Дунин кивнул:
— Обязан быть. Где-нибудь неподалёку и такой похоженький. Вот их и называют Аполь и Не-Аполь, чтобы приезжие туристы не путались.
— А ещё у нас есть учительница Нечаева Галина Михайловна.
Дунин сразу объяснил:
— Её так назвали, чтобы отличать от какой-нибудь Чаевой.
— Ну, от слова «чай» фамилии не бывает! — возразил Игорь.
— Как же не бывает? Даже Чайковский бывает, есть такой знаменитый композитор, знаешь?
— Конечно, он «Времена года» сочинил.
— И оперу «Евгений Онегин», — добавил Дунин. — А композитор Прокофьев, который сочинил оперу «Петя и волк», тот происходит от «кофе».
— Как интересно про слова думать, — сказал Игорь. — Чего что обозначает, что от чего происходит... Просто фамилия, а тоже имеет какое-то значение, не с лампочки берётся. Слушай, а может быть фамилия сразу от двух слов — например, от «чая» и от «кофе»: композитор Чайкофьев? Не знаешь? Он бы сразу взял и сочинил обе оперы — и «Евгения Онегина», и «Петю и волка».
— Чтобы оперы сочинять, не только фамилия нужна, — предположил Дунин.
— Да я понимаю, — сказал Игорь. — Это я так, разговариваю.
Слева донеслись вопли и визги. Захар Кондратьевич разрешил хорошо поработавшему отряду моряков купаться.
— Всё равно это не купание, — махнул рукой Дунин. — Папа им, ну, метров на двадцать разрешит дальше заплывать, чем физрук... Ты зря не пришёл на час раньше.
— Что, весь бы велосипед успел покрасить?
— Думаю, тогда ты велосипед не стал бы красить. — Дунин усмехнулся. — Графиня на причале с Лариской танец морской девы репетировала. Как раз перед твоим приходом ушли. Не отворачивайся, всё равно вижу, что покраснел. Они когда мимо меня проходили, я слышал, как Лариска жаловалась Графине, что Марина Алексеевна её грамоту зажилила и не отдаёт.
— Она не совсем зажилила, — возразил Игорь. — Повесила в кабинете, а после смены обещала отдать.
— Не отдаст, — покачал головой Дунин. — Она такой человек, обожает всё выдающееся. Видал, сколько там в кабинете разных грамот и дипломов висит за спорт, самодеятельность, за технику? Коллекция!
Игорь вздрогнул:
— Нет, обязана отдать, как же так...
— Чепуха, — сказал Дунин. — Уговорит Лариску, та ей сама подарит.
— Это не честно, — сказал Игорь. — Слышь, она там висит без охраны, а Марина Алексеевна выходит и кабинет не закрывает. Любой может стырить.
— Как же, у неё стыришь! — присвистнул Дунин. — В тот же миг весь лагерь перевернёт, не успеешь ни за ограду вынести, ни в землю закопать. Это тебе не Пётр Иваныч, растяпа, у которого можно перед носом электроточило отвинтить и унести. Был в прошлом году такой случай...
— А кому оно понадобилось?
— Поварятам на кухне, ножи точить... Дунин задумался.
Хлопнул себя ладонью по лбу. Воскликнул приглушённо и сипло:
— Можно стырить! И ничего не будет. И главное, никто не будет обижен, вот ловко-то!
Он захохотал.
— Это как же? — Игорь вылупил глаза.
— Пойдём в ангар!
Дунин провёл Игоря в свою комнату и усадил за стол. Положил перед ним лист бумаги и ручку. Достал из тумбочки плотную бумагу с золотой надписью БЛАГОДАРНОСТЬ, положил перед Игорем.
— Попробуй переписать точно так же, как здесь. Как говорится, скопируй. Линейку надо?
— Попробую, — сказал Игорь, всё больше удивляясь. — Дай, конечно, линейку, с ней быстрее получится.
Получив линейку, стал писать ровными печатными буквами:
«Тов. ДУНИНУ Захару Кондратьевичу за активное участие в работе по организации культурно-массовых мероприятий...»
Старательно вывел последние слова: «Начальник пионерского лагеря ЛАСПИ Шабуника М. А.».
— А как же рисунки, подпись? — спросил Игорь.
— Этого пока не надо. Дай-ка, сравним...
Дунин поставил оба листа рядом на тумбочку и отошёл на два шага. Прищурился, посмотрел через кулак.
— Сам бы не увидал, — не поверил бы. — Дунин поглядел на Игоря с новым выражением на лице. — А ты ещё спрашиваешь, как же!
Игорь заволновался. Смутные догадки мелькали в его голове, одна перебивала другую, потом появлялась третья, и весь этот беспорядок никак не мог превратиться в определённую мысль.
— Что ты придумал? — спросил он осипшим голосом. — Скажи!
Дунин молча сел на кровать, запустил пальцы в волосы и стал чесаться. Игорь терпел. Он понимал, что Дунин не от того чешется, что голова грязная, рядом с ангаром душ есть, банного дня ждать не надо. Чешется Дунин по другой, тайной пока причине, и ничего неприличного в этом, наверное, нет, а только так кажется.
Наконец Дунин опустил руки, положил их на колени.
— Пиротехника! — Он смотрел на Игоря ясными карими глазами, и его губы постепенно растягивала улыбка. — Завтра папа уезжает в Севастополь за пиротехникой к празднику Нептуна. Приедет только послезавтра. Всю ночь ангар в нашем распоряжении.
Игорь начал понимать. Беспорядок мыслей и предположений прекратил своё кружение в голове.
— После отбоя и проверки дежурного воспитателя, — продолжал Дунин, — ты бежишь из отряда и тайно скрываешься в неизвестном направлении. Там я тебя жду. Мы с тобой подкрадываемся к кабинету Марины Алексеевны, бесшумно в него проникаем, похищаем грамоту и опять скрываемся в неизвестном направлении.