Свидание с морем
Шрифт:
— В каком это неизвестном? — не понял Игорь.
— Это я для красоты, — Дунин махнул рукой, — на самом деле бежим в ангар, тайно и незаметно, чтобы никто не учуял. Перерисовываем всю грамоту, вставляем наш рисунок в рамку, а настоящую прячем в глубокий замурованный тайник. После этого снова бесшумно проникаем в кабинет, вешаем нарисованную грамоту на стенку и бесследно скрываемся.
— Тут много неясного... — Игорь незаметно для себя стал одной рукой чесать голову.
— Ещё сутки впереди, додумаем. А теперь беги, а то ужин прозеваешь.
Глава шестая
Весь вечер Игорю было как-то муторно и даже страшновато. И наутро он проснулся с нехорошим ощущением, но во время купания всё прошло.
Отряды строем пришли на пляж, заняли свои места и улеглись на горячей гальке. Потом по микрофонной команде физрука Александра Сергеевича делали гимнастические упражнения. После этого разрешено было купаться.
Маленький кусочек моря, отведённый для купания пионеров, был отгорожен от остального пространства длинной верёвкой, к которой привязаны белые плавучие шары — буйки. Заплывать за них воспрещалось под страхом самого сурового наказания. В шестом отряде кто-то заплыл за буйки, и тут же на весь пляж разнеслась радиокоманда:
— Шестой отряд, из воды! Вожатому построить отряд и увести с пляжа!
— Что поделаешь?
Вожатый, сердясь и ругаясь, построил отряд и увёл с пляжа. Хорошо, что это произошло перед самым концом купального времени, не так обидно шестому отряду.
— Делай вывод, — внезапно сказал Игорю вожатый Андрей Геннадиевич.
Игорь вздрогнул:
— Какой такой вывод?
Ему показалось: вожатый каким-то чудом прознал, что они с Дуниным замыслили похитить грамоту, то есть не похитить, конечно, а просто подменить.
— Тут можно сделать два вывода, — сказал Андрей Геннадиевич. — Во-первых, тот вывод, что твоё личное поведение прямо влияет на судьбу всего отряда, а второй вывод тот, что некоторые поступочки уже не исправишь. Сделал, и всё. Не переделаешь. Или ты успел на самолёт, или опоздал на него, одно из двух, третьего не дано. Отстал. Бойся отстать, Судаков Игорь.
«Не знает, — успокоился он. — Да и откуда ему знать?» И сказал вожатому:
— А я что? Я не опаздываю. И за буйки не заплываю.
— Ещё б тебе заплывать, когда тебе даже с причала нырять разрешают!.. И сегодня небось в личное время на пляж побежишь, найдёшь причину... Эх, нет у меня прав на ваше личное время, а то бы я тебе хороший руль приделал.
— И совсем не на пляж, — возразил Игорь. — Сегодня в личное время я пойду работать в кружок «Природа и фантазия».
— В самом деле? — Лицо вожатого подобрело. — Поглядим, чего ты там нафантазируешь. Но это хорошо. У Ивана Ивановича коллектив крепкий, дисциплинированный. Держись за него, если уж тебя приняли.
— Всеми руками! — пообещал Игорь.
Он пришёл в мастерскую, как и было велено, ровно через двадцать четыре часа и одну минуту после того, как вышел оттуда. И хотя в тот же миг в узкую дверь мастерской вломились все разом ещё двадцать пионеров, Иван Иванович сразу заметил Игоря и стал с ним разговаривать.
Достал из-под стола вчерашний сучок и спросил:
— Что решил делать: оленя, динозавра или балерину?
— Балерину, — сказал Игорь, чуточку подумав.
— А ты хорошо её видишь? Погляди на сучок внимательно... Теперь закрой глаза. Смотри. Видишь балерину?
— Вижу, — сказал Игорь, не раскрывая глаз.
Он в самом деле видел, и не одну балерину, а даже двух: ему виделось, как Лариса репетирует с Валентиной Алексеевной на площади Космонавтов.
Иван Иванович остался доволен:
— В таком случае дело пойдёт. Открывай глаза. Игорь спросил, взяв сучок:
— С чего начинать?
У стола Ивана Ивановича топталась очередь с более серьёзными вопросами, чем «с чего начинать». Первый в очереди стоял Коля, тот самый который отломал ногу. Коля протягивал Ивану Ивановичу готовое произведение: крокодила с раскрытой пастью, на коротких, толстых ногах, с зубчатым хребтом вдоль спины. Хвост у крокодила завивался, такой уж попался сучок.
— Хорош, претензий не имеется, — сказал Иван Иванович и поставил крокодила на полку. — Обсудим его потом, когда немного освобожусь, вон сколько желающих. А ты, Коля, прежде чем начинать новую вещь, объясни, пожалуйста, Игорю, с чего мы всегда начинаем работу.
— Пойдём объясню, — согласился Коля.
Игорь слегка расстроился. Он рассчитывал, что Иван Иванович сам будет с ним заниматься, а тут дал в учителя такого же пионера, да ещё который ногу отломал.
Они вышли во дворик. Игорь увидел два длинных стола, заваленных сучками, стружками, инструментами, наждачной бумагой и тряпками.
На стульях, лавках и суковатых поленьях сидели мальчишки и девчонки, резали, чистили наждачной шкуркой, мазали олифой, натирали тряпками и покрывали лаком свои деревянные изделия.
Присели на кривой сухой ствол горного дуба, опираясь спинами о каменный забор.
Коля стал объяснять:
— За сучками мы ходим в лес. Находим, которые на земле лежат, или отпиливаем засохшие. Живые не берём. Во-первых, Иван Иванович строго запрещает, а во-вторых, с ними трудно работать. Живое дерево никогда до блеска не натрёшь. Тебе сучок даром достался, но ты не думай, никто не завидует, у нас хватает. Погляди, какой он у тебя весь пока что некрасивый...
Игорь вступился за свой сучок:
— Очень даже красивый!
— Это тебе, как новенькому, кажется. На нём кора, видишь?
— Ну, кора. А что?
— Всю её надо убрать. Возьмёшь резец и будешь аккуратненько, понемножку, чтобы не поцарапать дерево, её обдирать. Работа противная, нетворческая, но от неё никуда не денешься. Хочется сразу рожу вырезать и лапы делать, а ты сиди и кору обдирай. Наконец ты снял кору до последней крошечки. И что дальше делать, как думаешь?
— Вырезать начну, — сказал Игорь.