Свидание за доллар
Шрифт:
Но Роджер чуть ли не насильно вытащил ее из салона, повез ужинать, разговорил, растормошил.
Безразличие Перл он счел тонкой, не всем доступной иронией. Ее легкую отстраненность, отчуждение, окрашенное в недоступный чужому взгляду оттенок горечи, он принял за непоколебимую уверенность в себе. Роджера интриговали и манили женщины, которые всегда точно знают, чего хотят, и абсолютно не волнуются по поводу препятствий, которые могут возникнуть на их пути.
Роджер решил, что таких женщин он еще не встречал. Что это будет редкой глупостью – упустить шанс завязать отношения с ней, упустить Перл. Ему
Знал бы Роджер, что «отношения с людьми» лежали вне сферы интересов Перл.
Она за пару лет так и не сблизилась ни с кем из коллег по работе. Ей была приятна Элисон, хорошенькая белокурая сменщица, также работавшая администратором в центре. Но именно потому, что Элисон была ее сменщицей, они почти не пересекались в приемной.
Иногда косметологи звали Перл выпить после работы. Она неизменно отказывалась. Не посещала корпоративные вечеринки. Она безукоризненно выполняла свои обязанности, а что касается остального, то она хотела лишь одного – чтобы ее не трогали, оставили в покое.
Нет, не так.
Просто чтобы не лезли к ней, не пытались заглянуть в душу, не расспрашивали о семье, о бойфрендах, о планах на будущее, о мечтах, о чувствах, эмоциях и переживаниях.
– Перл, если не секрет, а сколько вам лет? – спросил тогда Роджер в отдельной кабинке ресторана для избранных, пока девушка расправлялась с карамельной корочкой крем-брюле. – Хотя, конечно, женщинам не принято задавать подобные вопросы, – подмигнул он, – но, может быть, вы сделаете исключение?
Перл, которая крайне редко вспоминала о своем возрасте, поступила так же, как и всегда: припомнила, который сейчас на дворе год, автоматически отняла от цифры год своего рождения и выдала:
– Двадцать четыре, Роджер.
При этом воспоминания о воздушных шариках, сливочных тортах, любящих лицах родных и близких, – словом, все те воспоминания, которые непременно сопровождают воспоминание о дате, о дне рождения, даже не всколыхнулись в ее мозгу, будучи накрепко запертыми в самом темном уголке памяти, вытесненными за пределы сознания.
– Сколько вам лет?
– Двадцать четыре.
Простой вопрос, простой ответ.
Только не будем говорить о днях рождениях, друзьях, семьях, планах на будущее, «а вы еще не думали о детях, Перл?» – о, этот излюбленный вопрос почти всех коллег на работе, каждой озабоченной клуши, заворачивающей пышные телеса в фирменный белый халатик с логотипом косметологического центра на воротнике…
К счастью, Роджер не стал допытываться ни о чем подобном. Разговор как-то сам собой зашел о его бизнесе, но и бизнеса они коснулись лишь вскользь. Беседа поплыла по руслу общечеловеческих проблем – политики, экономики, экологии…
Перл не слишком часто рассуждала на все эти темы. Но она не боялась попасть впросак или сесть в лужу со своими некомпетентными мнениями по тому или иному поводу. Тем более что Роджер то и дело пускался в пространные рассуждения, каждое из которых вполне могло составить
Разве не о такой собеседнице мечтает большинство мужчин по всему миру?
Совершенно необязательно интересоваться точкой зрения того, с кем вроде бы ведешь диалог. Куда как интереснее пуститься в рассуждения, делясь всем накопившимся опытом или грузом ценной информации.
Потом они немного поговорили о том, как именно Перл предпочитает развлекаться. И, услышав себя словно со стороны, она ужаснулась – неужели ее жизнь действительно так скучна, пресна и безрадостна, как она сама ее описывает?
Внутренне вздохнув, Перл вынуждена была признать, что, пожалуй, так оно и есть.
Полноте! Как же так могло получиться? Ведь она красива, жизнь вокруг нее может и даже должна бить ключом! Она юна, умна, непосредственна, у нее наверняка хороший потенциал… Да как же, как она могла позволить самой себе устроить из своей квартиры чуть ли не склеп, похоронить себя заживо в воспоминаниях, в унылой работе и редких походах в ближайшую кофейню?
Словно для полноты картины, в мозгу Перл всплыла совершенно неожиданная мысль. Она вдруг подумала о том, что сказал бы по этому поводу ее отец. Тот славился своим балагурством, шутками и острым языком.
Да, папа наверняка выдал бы что-то вроде: «Тебе, Перл, самое время устроиться в библиотеку и стирать там пыль с каталогов, ну и кошку вполне можно завести!»
Перл негромко фыркнула. Удивительно, но впервые за долгое время воспоминание об отце было таким ярким и живым, таким теплым.
И впервые за долгие годы мысль о ком-то из своей семьи не причинила ей такой острой, такой невыносимой боли. Обрадованная Перл сочла, что это хороший знак.
Может быть, и этот занятный тип, Роджер Мерри, встретился сегодня ей в салоне совсем не случайно?
Перл с удвоенным интересом вновь принялась слушать его. А он, в свою очередь, пытался узнать хоть что-то о ней, добиться какой-то откровенности, милых деталей частной жизни Перл.
Ближе к концу вечера и прозвучало то самое судьбоносное предложение Роджера отправиться к нему домой и послушать классическую музыку.
Роджер сказал:
– Видите, Перл, я понимаю, почему сейчас вы бежите от компании своих сверстников, от приевшихся посиделок, но что вам мешает попробовать окунуться в новую, незнакомую вам удивительную жизнь?
– Что ж, – улыбнулась она, – и как же окунаются в эту самую удивительную жизнь?
– Существуют сотни способов. Например, что вам давно хотелось сделать, но не было желания или возможности?
Перл пожала плечами, но ее вид уже не был таким задумчивым, скорее, она была оживленной.
– Ну же, Перл, – настаивал Роджер, – подумайте хорошенько.
– Честно, я не знаю.
– О господи, да хотя бы помечтайте на полную катушку.
– Это задание из разряда почти невыполнимых, – она вновь улыбнулась, на этот раз печально. Если бы улыбки можно было сравнивать с напитками, улыбка Перл стала бы чашкой капучино, в которую по ошибке добавили чайную ложку соли.