Свидетель канона

Бобров Михаил Григорьевич

Нет же, шныряю по закоулкам планеты, отдаляю решительный миг. Вот зарылся в недра Восточно-Китайского моря, вздохнуть боюсь.

Черно-зеленая тьма, верха и низа уже не различить. А глубины еще и километра нет. Вон там подальше и вон тут поближе чернота сгущается. Это два самых крупных обломка.

Левее, ближе – кусок носа. Стоит на ровном киле, и потому его можно узнать. Обломок длиной девяносто метров сорок шесть сантиметров. Вывернутая наружу цветком броневая сталь под второй башней главного калибра – зарядовый погреб взорвался, понятно.

Интересно, что под первой башней такой же погреб не сдетонировал, а ведь рядом. Порох так и остался, растворяется понемногу в безмерном океане.

Правее, дальше – корма кверху дном, длина обломка сто шестьдесят девять метров пятьдесят четыре сантиметра. Там, в корме, погреб взорвался тоже.

Ржавчина неспешно проедает взрыватели, корка наростов укутывает лоскуты и спирали металла… Гравирадар на малой дальности хорошо принимает, можно различить и раскиданную повсюду мелочь. Ну, и вторая башня, под которой погреб рванул, тоже отлетела метров на триста… Триста два, запятая, шестьдесят восемь.

Обломки – линкор "Ямато". Десять лет напряженной работы многотысячной верфи, а перед этим не меньше бессонных ночей за чертежами. Четыре года войны, два похода, десять вражеских самолетов – и все.

Приплыл.

Неудачная оказалась мысль. Неправильная.

Нет, что прятаться надо именно здесь, как раз логично. Где уже есть затонувшие корабли, там еще одному место найдется. Правда, что большую часть крупных кораблей давно подняли на ценный металл. По найденным в сети координатам уже никто, оказывается, не лежит. И даже вот "Ямато" выглядит обглоданным, насколько различает гравирадар. Видать, срезали броневую сталь, а это под водой не так-то просто, и потому соскребли кусками что получилось…

На пределе слышимости появились метки загонщиков. Пять японских эсминцев; по звуковым портретам я-корабль безошибочно узнает никогда не виденных "Харукадзе", "Надакадзе", "Окикадзе", "Ямакадзе", ну и лидер – "Симакадзе", конечно. Лихо волну режут, с бурунами катятся. Японские эсминцы короли ночного боя, торпедного залпа из темноты, либо изо всех стволов на кинжальной дистанции в бок. Подлодки они тоже могут ловить, но, скажем так, не любят. Потому и шумят-гремят на весь океан: поднимают залегшую цель.

… Неудачна сама мысль – прятаться. От себя не сбежать, рано или поздно придется всплыть…

Охотнички не гремят, охотнички на мягких лапах. Чуть поодаль дрейфует пара "флетчеров" – американские "Радфорд" и "Никлаус". У них, как и у меня, все заглушено, все ресурсы сейчас в гидроакустике. Рада с Ники спецы по противолодочному поиску. Что сонары, что тактика противника, что обычная аккуратность – всему обучены, во всем хороши, все при них.

К тому же, хронотентакль собрал досье на сколько-нибудь яркие личности Тумана. Там и эскорт легкого крейсера "Астория" занимает заслуженное немалое место.

Где, кстати, сама "Астория"? Из радиоперехватов знаю, что в космосе. Но чем она там занимается? Надеюсь, не в телескоп сейчас на меня смотрит?

Наконец,

силовая поддержка ждет за горизонтом. Чтобы не спугнуть, и чтобы успеть навалиться на обнаруженную цель. Там куча отметок, и все не слабее линейного крейсера. Туда я и за деньги не сунусь.

А вот это уже интересно. Показались егеря. Для торопыжек, что после двух эшелонов эсминцев решат сдуру отбросить маскировку.

На полутора сотнях метров крадутся, едва-едва шевеля рулями, две здоровенные подлодки. По звуковой сигнатуре, авианесущие японские "I-400". Нечего гадать – "широко известные в узких кругах" Инна с Ингой. Свиристелки, пожалуй, могут меня и найти: медленно ползут, а поисковая техника у них получше моей, они же заточены на тайную войну, скрадывания-засады.

Зато вычислительных мощностей у меня побольше, чем даже у здешних флагманов. Так что искажающее поле должно выдержать. Я камень-камень-камень, я обросший водорослями холм, я…

Я кто?

Или уже что?

Главное, чтобы выдержали нервы.

Уйдет поисковая гребенка, включу прожектор. В тот космос, что за атмосферой, хотя бы телескопом поглядеть можно. А в тот, что под водой, надо либо гравирадары Тумана, либо гидролокаторы.

Хм, это я рядом с флагманом всея Тумана полежал – обязан жениться?

Так себе шуточка, подстать настроению.

Но с чего-то же надо начинать возвращение к свету.

Ну вот, подлодки прямо над головой… Над мачтами… Проходят, в общем. Умницы, забеспокоились, почуяли неладное. Но тут грунт мягкий, паразитных отражений прорва, ложное дно где хочешь, да и под козырьком я, да и очертания искажены.

Все. Прошли.

А вот и замыкающие, те самые "флетчеры". Серьезно идут, волками по сторонам смотрят.

* * *

– … Смотри, Рада, шесть градусов правее носового обломка, на глубине четыреста сорок. Странный отклик. Металл не металл, грунт не грунт…

– Инга ничего не заметила, а она там рядом. Инга?

– Да нету здесь ничего. То есть, обломков много, это да. Вот и получается эхо.

– А может, кинуть гранату?

– А может, не надо?

– Кто это сказал?! Кто в канале?

– Это я сказала. Отставить бомбить могилу.

– Есть отставить бомбометание, госпожа Харуна, мэм. Но почему?

– Потому что затонувший корпус "Ямато" не только источник ценного металла, но и братская могила. Его даже Глубинные не объели. Так неужели в нас меньше совести, чем ее нашлось в дикой стае?

– Нет, – Никлаус вздохнула, – это вышло бы постыдно. Госпожа Харуна, мэм, разрешите вопрос?

– Да, конечно.

– Почему мы не можем просто запеленговать его ядро? Зачем прочесывать вручную все море?

Харуна призадумалась на целых пятьсот микросекунд. Ответила:

– Сестра объясняла мне математику, но я как-то не слишком поняла. Спросите у нее, если захотите.

– Госпожа Харуна, мэм. Признаюсь честно, я не рискну беспокоить Хиэй-сама. Не могли бы вы рассказать нам попросту?