Свирепая справедливость

Смит Уилбур

– Все зависит от того, кто руководит «Атласом», доктор Паркер. Мне кажется, для этого подобрали нужного человека.

– Спасибо, Питер. – Паркер повернул к нему большую косматую голову и улыбнулся. – Может, будете называть меня Кингстоном?

Питер кивнул в знак согласия, и Паркер продолжал.

– «Атлас» добился целого ряда замечательных успехов – в Йоханнесбурге и теперь в Ирландии, но это делает его еще более опасным. Общество теперь более охотно примет факт существования этой организации, и, если она попросит больших полномочий, то их получит. Поверьте мне, Питер, чтобы справиться с поставленной задачей, нужна большая власть. Я разрываюсь...

– Однако, – заметил Питер, – только вооружившись как можно лучше, мы одолеем

самого опасного зверя в мире, убийцу.

Кингстон Паркер вздохнул.

– Если «Атлас» получит такую власть, кто знает, как она будет использована, когда сила подавит закон?

– Законы меняются. Они часто бессильны перед теми, кто с ними не считается.

– Есть и другой аспект, Питер. Тот, о котором я думаю половину жизни. Как же быть с несправедливыми законами? Законами угнетения и жадности. Законами, которые порабощают человека, лишают прав из-за цвета кожи или из-за того, что он по-другому верит в Бога. Легитимный парламент принимает расистские законы... Генеральная Ассамблея Объединенных Наций принимает резолюцию, которая объявляет сионизм формой империализма и ставит его вне закона. Горстка людей получает доступ к мировым ресурсам и на самых законных основаниях распоряжается ими так, как диктует их алчность, в ущерб всему человечеству – ОПЕК и король Саудовской Аравии... – Кингстон Паркер беспомощно растопырил длинные чувствительные пальцы. – Должны ли мы уважать эти законы? Неужели законы, даже несправедливые, священны?

– Равновесие, – ответил Питер. – Необходимо равновесие между законом и силой.

– Да, но что такое равновесие, Питер? – Паркер сжал кулаки. – Я попросил для «Атласа» большей власти, больших полномочий, и думаю, мы их получим. И тогда нам понадобятся хорошие люди, Питер. – Кингстон Паркер с удивительной силой сжал его плечо. – Справедливые люди, которые умеют распознать, когда закон несправедлив или не действует, люди, у которых есть смелость и решимость восстановить упомянутое вами равновесие. – Его рука по-прежнему лежала на плече Питера, он не стал ее убирать. Совершенно естественный жест, никакой рисовки. – Я считаю вас одним из таких людей. – Он убрал руку, и его манера держаться изменилась. – Завтра мы встретимся с полковником Ноблом. Он анализирует ирландскую операцию и, надеюсь, найдет что-нибудь, за что можно зацепиться. Кроме того, нужно еще многое обсудить. В два часа в резиденции «Тора». Вас это устроит, Питер?

– Конечно.

– Тогда пойдемте к гостям.

– Подождите, – остановил его Питер. – Я должен сказать вам кое-что, Кингстон. Это не дает мне покоя. После вы, вероятно, измените свое мнение обо мне... о моей пригодности для «Атласа».

– Да? – Паркер повернулся к Страйду и спокойно ждал.

– Вы знаете, что похитители моей дочери не выдвинули никаких требований, не пытались связаться со мной или с полицией, вступить в переговоры.

– Да, – ответил Паркер. – Конечно. Это одна из загадок «ирландского дела».

– Это не так. Контакт был. И было требование.

– Не понимаю. – Паркер нахмурился и придвинулся ближе к Питеру, словно пытался рассмотреть выражение его лица в слабом свете, падающем из окон.

– Похитители связались со мной. Письмо я уничтожил.

– Почему?

– Подождите. Я объясню, – ответил Питер. – Они поставили единственное условие освобождения моей дочери и назначили срок: две недели. Если бы я отказался пойти им навстречу, дочь мне посылали бы по кускам: руки, ноги и наконец голову.

– Изверги, – прошептал Паркер. – Это бесчеловечно. И каково же было условие?

– Жизнь за жизнь, – сказал Питер. – Я должен был убить вас в обмен на свободу Мелиссы-Джейн.

– Меня! – Паркер вздрогнул, откинул назад голову. – Им нужен был я?

Питер не ответил; они стояли, глядя друг на друга. Наконец Паркер поднял руку и рассеянно пригладил волосы.

– Это все меняет. Мне нужно все обдумать... но складывается совершенно новый сценарий. – Он покачал головой. – Меня.

Они нацелились на главу «Атласа». Почему? Потому что я защищал «Атлас», а они против его создания? Нет! Не то. Я вижу только одно логичное объяснение. В последнюю нашу встречу я говорил вам, что подозреваю наличие центральной фигуры – кукольника, который берет под свой контроль все организации боевиков и сливает их в единый мощный организм. Так вот, Питер, я искал этого кукольника. И со времени последней нашей встречи узнал много такого, что подтверждает мое мнение. Я считаю, что этот человек – или группа лиц – действительно существует, и дополнительные полномочия «Атласу» я просил для того, чтобы найти эту организацию и уничтожить ее, прежде чем она причинит сколько-нибудь серьезный ущерб, запугает народы настолько, что станет самой могущественной силой мира... – Паркер замолчал, словно собираясь с мыслями, потом продолжил, спокойнее и ровнее. – Я считаю, что теперь у нас есть неопровержимое доказательство ее существования и того, что эта организация, зная о моих подозрениях, хочет уничтожить меня. Делая вас свободным агентом «Атласа», я надеялся, что вы вступите в контакт с врагом, но Боже! – такого контакта я не ожидал. – Он снова помолчал, задумавшись. – Невероятно! Единственный человек, которого я никогда бы не заподозрил, Питер. Вы могли встретиться со мной в любое время. Вы один из немногих, кто имеет такую возможность. А какой рычаг! Дочь... растянутая во времени пытка... Я, должно быть, недооценил коварство и безжалостность врага.

– Вы слышали когда-нибудь имя Калиф? – спросил Питер.

– А вы где его слышали? – резко спросил Паркер.

– Так было подписано письмо, а Мелисса-Джейн слышала, как его упоминали похитители.

– Калиф. – Паркер кивнул. – Да, я слышал это имя, Питер. Слышал после нашей последней встречи. Да, да. – Он снова помолчал и принялся посасывать трубку. Потом поднял голову. – Расскажу завтра, когда мы встретимся в «Торе». Однако вы мне дали пищу для ночных размышлений.

Он взял Питера за локоть и повел к дому. Из нижних окон лился теплый свет, слышался смех, веселый и сердечный, но, шагая по гладкой, ровной дорожке, оба сосредоточенно молчали.

У двери Паркер остановился и придержал Питера.

– Страйд, вы бы сделали это? – спросил он.

Питер ответил, не пытаясь отвести взгляд:

– Да, Кингстон, сделал бы.

– Как?

– Взрывчатка.

– Это лучше яда, – кивнул Паркер. – Но все же хуже пистолета. – И гневно добавил: – Мы должны остановить его, Питер. Этот долг превыше всего остального.

– То, что я вам рассказал, не меняет наших отношений? – спросил Питер. – Я мог бы стать вашим убийцей... это ничего не меняет?

– Как ни странно, это только укрепило мою веру в вас, Питер. Вы достаточно безжалостны, а если мы хотим выжить, нам нужны такие. – Паркер мрачно улыбнулся. – Может быть, я теперь буду просыпаться по ночам в холодном поту... но это не отменяет того, что нам нужно сделать – вам и мне.

Колин Нобл со своей сигарой и Кингстон Паркер напротив, с пенковой трубкой, казалось, соревновались, кто быстрее сделает воздух в комнате непригодным для дыхания. Под потолком уже висел густой синий дым, а кондиционеров в помещениях «Тора» не было. Однако через несколько минут Питер был так поглощен разговором, что забыл об этом неудобстве.

Колин Нобл подробно анализировал ирландскую операцию и ее итоги.

– Дом, Старое Поместье, конечно, сгорел дотла. Двадцать ирландских полицейских разбирали пепелище... – Он развел руками. – Большой ноль. Ни-че-го. Далее, содержимое «астона» и его... происхождение. Как тебе нравится это слово, Питти? Происхождение? Классика!

Питер снисходительно улыбнулся.

– Пожалуйста, продолжай, Колин.

– «Астон» украден в Дублине, перекрашен и снабжен верхним багажником. В нем ничего не было, никаких документов, ни в бардачке, ни в других местах. Специалисты разобрали его на части...