Свистопляска с расследованием
Шрифт:
– Саша.
– Точно! А я ему от тебя записки таскала. Красивые такие записки ты ему писала…
– А он решил, что они от тебя…
– Что вспоминать-то?! Дураком он был, если не понял, что мне так никогда не по силам было написать.
– Ладно, проехали и этот случай. Так, что ты хотела сказать?
– Не можешь ты отрицать, что мы с тобой подруги.
– Я и не пытаюсь. Так и есть. Только мне наша дружба, отчего-то, постоянно выходит боком.
– Исправлюсь. Честно. Вот, с сегодняшнего дня и переменюсь.
– Это как? Из тебя же фейерверком разлетаются всякие
– А помнишь, как я в больнице оказалась? Мы тогда пошли на реку смотреть, как лед тронулся. Оказались на льдине, и никуда с нее было не деться. Кругом была ледяная вода, а до берега далеко. Вспомни, что идея прыгнуть на ту льдину была твоей! Я только немного по ней побегала, а она, возьми, и отколись от других, и поплыви…
– Ты сама спустилась в воду и поплыла, толкая изо всех сил лед и меня на нем к берегу.
– Точно. А ты держала мои руки, чтобы они, окоченевшие, не могли отцепиться. Тогда я бы могла утонуть. Помнишь?
– Конечно. Тебя положили в больницу с воспалением легких, а меня отпускали с последних уроков, потому что каждый день ездила к тебе, а там приемные часы…
– Да. Только не каждый день ты ко мне доезжала… С уроков уходила, но у меня показывалась не каждый день!
Мы смотрели друг на друга, и глаза щурились от сдерживаемого смеха. О чем еще думала Татьяна, не могла знать, а вот мне вспомнились еще пяток моих грешков из детства и нашей с ней кипучей юности. По всему выходило, что и за мной кое-что водилось, не только за ней.
– Ладно. Позавтракали. Пошли в комнату выстраивать картинку происшествия и разрабатывать план наших действий.
– Пошли.
Мы сели в комнате. Голова к голове, мысль от одной переходила к другой иногда совсем без слов. А ведь Танька была права, мы были когда-то единой душой. Жизнь постоянно вносила коррективы, было такое, что пыталась нас развести совершенно, иной раз снова сталкивала, да так, что искры летели. С годами мы здорово изменились. Я стала тем, кем стала, претерпев более значительные перемены, чем моя подруга. А вот она изменилась мало. Все тот же задор и бесшабашность, кипучая ее энергия часто уходила в некуда.
Я почувствовала, что если не помогу ей сейчас, то потеряю ее навсегда. Мне этого не хотелось. Была уверена в этом. Даже не надо было напрягаться и задавать себе разные умные вопросы, просто знала, что мое желание продолжать с ней дружбу вполне серьезно. На том и порешила.
Вечером меня ждала встреча с читателями. Перехожу к ней потому, что визит к Николаю Николаевичу не был ни чем примечателен. Сонная обстановка казенного кабинета, сонная муха билась о стекло закрытой оконной створки, сонный голос Колесникова задавал простые вопросы, на которые я так же просто отвечала. Правда, голос мой звучал пободрее его, вот и все, что было днем. Но, зато, вечер событиями был вполне богат.
На встречу я приехала заблаговременно. До того заскочила домой переодеться, а потом еще была парикмахерская. В ней я нуждалась обязательно. Дело в том, что Марина придумала мне
Мне, правда, выгода от этого образа все же была. Меня «живьем», благодаря надуманной картинке, никто не узнавал на улице. Иначе, была в этом уверена, известность моих писательских трудов меня тяготила бы. Не тот я была человек, чтобы получать удовольствие от перешептывания за спиной, пусть и хвалебного. А так, жила себе спокойно, без оглядки на общественные обязательства и чужие мнения. К примеру, даже соседи, и что там, даже все знающая Варвара Игнатьевна, с Вовкиной лестничной клетки, не подозревала, что я довольно известная в городе и не только писательница. Я когда-то сказала ей, что работаю надомницей, она и удовлетворилась. Один раз только уточнила, что именно я там, то есть у себя в квартире, творила. Мне пришло в голову тогда сказать, что клею конверты. Сама не знала, почему. Просто вырвалось.
– Как в обществе глухонемых или слепых? – Поджала она губы.
Я не осчастливила ее ответом. Сказала и сказала. Она отстала и отстала. Но однажды, когда проходила мимо скамейки, что рядом с нашим подъездом, услышала случайно часть ее разговора с бабулей, проживающей на втором этаже.
– Что общего может быть у этой девочки и Владимира Евгеньевича?
– Это вашего соседа имеете в виду?
– Кого же еще! Он такой умница, при погонах и солидном чине, занимает такой ответственный пост… Ну, вы сами знаете, кем он работает.
– Да, да. Очень солидный молодой мужчина. Только в личной жизни у него…
– Откуда же ей взяться, личной-то жизни, если он всего себя отдает работе! А тут еще эта мамзель к нему шастает…
– Что вы говорите!
Вот, черт. Зря я вспомнила тот случай. Вчера еще добавила ей на себя компромата, будь оно неладно. Надо же было на нее нарваться, когда выходила от Вовки! И час был таким поздним. А, и плевать. Как-нибудь посмеемся с ним еще над тем, что, как честный и благородный мужчина, теперь обязательно должен на мне жениться. Ладно, опустим это.
Так вот, я вся такая строгая и неприступная явилась в назначенное время на встречу с моими читателями. Все уже было подготовлено: стол для меня, стулья для пришедших, красочные плакаты с изображениями обложек моих книг, а на дверях была вывеска с сообщением, что именно сегодня состоится… Все как обычно, одним словом.
При входе я повстречалась с супружеской парой, к которой успела привыкнуть за время предыдущих подобных мероприятий. Они стали что-то вроде, как мои друзья. У меня было ощущение, что знала их давно-давно, как и они меня. Будто у нас с ними не было друг от друга секретов. И видеть их, и общаться с ними мне было всегда очень приятно.