Свобода для Господа Бога
Шрифт:
Заставляя себя не спешить и еле сдерживая дрожь во внезапно непослушных руках, Гордиан активировал почтовую программу и кликнул иконку единственного письма.
Текст гласил:
«Анх-уджа-сенеб!
Гордиану Рэксу, демиургу Корпорации Нулевого Синтеза, демарху!
Властелину Твердого Космоса, Господу и Апостолу!
От лорда Аннубиса – Хайре!
Мастер Гор! Учитывая обстоятельства, в которых я оказался, прошу простить меня за некоторую краткость в изложении событий и отсутствие надлежащих пояснений. Если Вы читаете это письмо, то, вероятно, меня нет
В любом случае примите от меня посылку. Возможно, это последнее, чем я могу послужить созданной мной вселенной и моему Человечеству.
Memento mori!
Многих реинкарнаций и славной смерти в конце!
P.S. Это Пшент! Использовать осторожно».
В правом нижнем углу экрана появился восклицательный знак и замигала надпись:
«Прикреплена молекулярная матрица! Прикреплена молекулярная матрица!»
Гор осторожно кликнул на надпись.
«Желаете синтезировать объект? – спросила машина. – Да/Нет?»
Еще бы он этого не желал!
«Да», – кликнул Гор, разумеется.
Аппаратура для синтеза материи, встроенная прямо в шкаф чуть ниже и левее компьютерного стола, легонько зажужжала, замолкла и мигнула зеленым, показывая, что процесс синтеза материального объекта с только что полученной электронной матрицы завершен.
Господь Гор откинул дверцу, и электронные доводчики упругим движением плавно выдвинули полку наружу. В приемном лотке материализатора, словно на блюде простой микроволновой духовки, лежал широкий браслет желтого металла со вставками из черных самоцветов. Сделан он был довольно грубо и выглядел очень древним.
Подделка? Орнамент на браслете на взгляд Гордиана смотрелся довольно примитивно – жесткие прямые линии, угловатые символы. Египетский стиль, точно!
Египетский?! Гор сам поразился внезапно всплывшему в голове слову.
Что такое «египетский»?
Он поднял материализованный предмет и прикинул вес на руке. Ого! Браслет явно сделан целиком из ишеда. Серьезно.
«Это Пшент», – гласило письмо.
Один из кодов Учредителя, «Нижняя Корона»!
Первый Код, гарантирующий власть над Нуль-Корпорацией, Твердым Космосом и, пожалуй, любым другим из ста сорока четырех Невонов, составляющих Искусственное Мироздание Бога Смерти.
Согласно легендам существовало всего два таких «материализованных» кода.
Первый, «Пшент», являлся кодом для управления в рамках Системы. Он обеспечивал власть над существующими мирами, над всей машинерией и над Сетью.
Второй звался «Атеф» и, в отличие от «Пшента», не обеспечивал ничего и никому. Он считался чем-то вроде ключа для взлома Системы, тайным паролем, необходимым для уничтожения Искусственного Мироздания или… или для создания Нового.
И Пшент и Атеф существовали только в единственном экземпляре. Считалось что Сеть Искусственного Мироздания контролирует все существующие миры и все аппараты Нуль-Синтеза, работающие в них, поэтому до тех пор, пока не уничтожен один Пшент или один Атеф, нигде, никем и ни при каких условиях не мог быть сотворен второй…
Фехтовальщик задумчиво покачал головой и, как будто делал это всегда, автоматически застегнул
«Значит, это Пшент, – подумал Гордиан Рэкс. – Значит, Пшент».
Длинными коридорами Гор прошел из королевского кабинета в комнату телепортации. Она находилась на нижних ярусах дворца, и на пути пришлось миновать множество помещений.
Пока Фехтовальщик шел, ему многое вспомнилось.
Воистину время – странная вещь, думал он. Когда ты в нем, то ждешь – не дождешься, пока оно истечет. Но как только заканчивается определенный период жизни, в сердце вползает предательская ностальгия по ушедшему. Гордиан смотрел по сторонам, иногда даже трогал поврежденные мушкетной картечью картины и гобеленовое полотно и думал о событиях, которые никогда более не повторятся в его жизни, и о людях, с которыми он их разделял.
Да, сразу после победы судьба раскидала бравых повстанцев.
Трэйт остался диктатором и главой государства.
Рихмендер возглавил министерство Армии и Генеральный штаб, Циллий Абант – новое гражданское правительство, а его вилики – отраслевые департаменты. Сардан и Лестат, Рашим и Самсон остались во главе своих «легионов» и в качестве таковых возглавили в должности губернаторов целые области павшего «вселенского королевства».
Сардан возглавил Артош и Боссон, Лестат – Артону, Роббер – Тысячеградье, Самсон – гигантский Антийский континент, а Рашим, бывший мертвецом почти половину войны и воскрешенный всего неделю назад, внезапным вывертом судьбы стал наместником Эльбиники.
Биллон и Карум, напротив, остались в Бургосе и вошли в Генеральный штаб в качестве высших офицеров, распределив между собой столичные кавалерийские полки и корпуса инфантерии.
Эти люди останутся здесь и будут строить новое будущее этой вселенной. Воистину в Эшвене наступала новая эпоха, время, уже названное скорыми на язык бардами «Эпохой Фехтовальщика». Но какой действительно станет эта эпоха – решать не ему. Только им самим. «Мир Приключений» менялся решительно и бесповоротно. И – навсегда.
И все же имелись люди, которым с местным «новым временем» было не по пути. Как оказалось, Бранд, Крисс, Дакер и, конечно же, Ник, свое будущее представляли себе кардинально иначе.
Как только Аякс ушел, они завалились к Гордиану в комнату все вчетвером.
– Как жизнь? – спросил Бранд, как всегда, первым и, как всегда, в случаях, когда речь шла не о пробивании железом голов, а об обычном общении, несколько нерешительно.
Хотя с момента воскрешения и канонизации Гора прошла уже в общем-то уйма времени, неистовый в битве великан-консидорий по-прежнему комплексовал в беседе.
Господь, он ведь и есть Господь, даже если раньше ты пил с ним дрянное пиво и бил его в морду.
– Нормально, – ответил Гор, посмотрев на друзей. – Вы чего?
– Уезжаешь?
Фехтовальщик пожал плечами.
– Да, пора, други мои, и так я у вас засиделся. Вот заберу Лисию и отправлюсь к себе домой. К тому же с окончанием войны в Эшвене мои проблемы совсем не кончились. Так что, боюсь, мне еще придется повоевать.
– Ну-ну, тебе виднее, конечно, – протянул Крисс. – Но «у нас» – это громко сказано. Я вот, например, в Боссоне не родился, а так же, как и ты, клонирован в колбе. Моя родина – пустая компьютерная программа, выдуманный мир.