Свобода Маски
Шрифт:
— Нет, больше ничем, — ответил Хадсон. — Хорошего вам дня.
— И вам, сэр и мисс.
На пути к выходу, когда они прошли уже больше половины центральной лестницы, Хадсон заговорил со спутницей:
— Это место — чертовски странная бочка соленых огурцов, не находите?
— Совершенно согласна, — отозвалась Берри. — Господи, как я устала… но я не смогу уснуть, пока просто не упаду без сознания.
— Нам обоим нужно что-нибудь поесть. А еще раздобыть где-нибудь чашку чая или кофе. А там уж выясним, что делать дальше, — он покачал головой, пока они спускались по ступеням. — Все, что касается этого Альбиона…
— Во что-то, из чего — я молю Господа — ему удастся выпутаться, — она вдруг остановилась, замерев в нескольких ступенях от нижнего этажа. Хадсон тоже не спешил продолжать путь. Щеки девушки вдруг зарделись. — Он… любит меня? Так вы сказали?
— Да, сказал.
— У него весьма своеобразный способ выразить любовь.
— Возможно, что так. Думаю, нам следует об этом поговорить, но сначала, прошу, давайте сходим пообедать?
— Хорошо, — согласилась она с легкой улыбкой, в которой чувствовалась надежда, затем последовала за ним в сторону двери в здание суда, а Хадсон, в свою очередь, пытался понять, как заставить девушку не думать о том, что человек, которого она любит — и который, определенно, любит ее — может в настоящий момент уже быть мертв.
— Похоже, он приходит в себя.
Голос — даже не голос, а только эхо от голоса — заставил Мэтью осознать, что он возвращается к жизни, и даже при том, что голова его раскалывалась от боли, молодой человек понял, что где-то рядом говорила женщина… возможно, даже ангел, а значит, он умер и милостью Божьей попал в место, расположенное как можно дальше от Лондона. Но Дьявол был хитер и, видимо, вознамерился наказать его за грехи прошлого, поэтому молодой решатель проблем из Нью-Йорка открыл глаза в реальном мире, тут же услышав:
— Ага, даже лицо цвет меняет. Он приходит в себя. Эй, очнись!
Рука ухватила его за плечо и потрясла — не слишком уж нежно.
— Дай ему пощечину, посмотрим, не разбудит ли его это, — прозвучал мужской голос.
А затем другой голос — тоже принадлежавший мужчине.
— Сожми ему перчик, тогда аж подскочит.
Инстинктивно рука Мэтью направилась, чтобы прикрыть причинное место, и он тут же обнаружил, что одежда его украдена, и он лежит здесь, в чем мать родила.
Глаза его распахнулись. Размытый свет снова заставил зажмуриться. Голова казалась тяжелой, как наковальня, а шея на ее фоне ощущалась хрупким стеблем пшеницы.
— Почти очухался, — снова сказала девушка. По крайней мере голос был явно девичий. — Давай, парнишка, попробуй еще раз.
— Дайте-ка я поссу ему в лицо, — предложил один из них. — Это всегда работает.
— Минуту… — сумел выдавить Мэтью, но у него получился только сиплый полушепот. — Подождите минуту, — сказал он уже громче. — Сдержите ваш… порыв, пожалуйста.
Они расхохотались. Двое мужчин и одна девушка.
Из всех унижений и страданий, которые ему пришлось пережить в последнее время, сильнее всего его почему-то раздражала именно перспектива быть осмеянным. Это распалило его гнев, и выбросом этой энергии ему удалось вырваться из цепких объятий темноты, к которой его привел — как он вспомнил — удар
— Ну, наконец-то ты с нами, — сказала девушка, и ее размытое лицо, похоже, подарило ему искреннюю улыбку.
— С вами… это где? — сумел спросить Мэтью. Он обнаружил, что его накрыли тонким одеялом, и все это время он лежал на матрасе, набитом соломой.
— В нашем подвале, — сказал один из мужчин. — Примерно в двух кварталах от того места, где мы тебя подобрали.
— Да, Рори очень сожалеет о случившемся, — подал голос второй мужчина с более высоким и чуть гнусавым голосом, чем у первого. — Но твоя голова просто не вовремя попалась на пути, а нам некогда было разбираться.
— Моя голова… да, — Мэтью вытащил руку из-под одеяла и ощупал свою челюсть. Казалось, болью отозвался каждый волос его бороды. Место, куда пришелся удар, сильно распухло, и не было никакой необходимости убеждаться в плачевности собственного состояния, продолжая себя ощупывать. Но при этом — что было довольно странно — он чувствовал себя чистым, а кожа немного саднила, как будто ее яростно терли чем-то шершавым довольно долгое время. А еще… неужели до него доносился запах мыла?
— Я, что… побывал… в ванной? — осторожно спросил он у трех расплывчатых соглядатаев.
— И это была непростая работа, — ответила девушка. — Превратить наполовину мертвое тело в живого человека и смыть всю эту грязь. Когда дело было сделано, можно было наполнить целую корзину тем налетом, что мы с тебя сняли.
Когда, подумал Мэтью, вспомнив о времени.
Полночь, таверна «Три Сестры»! Улица Флинт! Одна половина его была готова вскочить в тот же миг, но вторая чувствовала себя тяжелой, как морской якорь.
Он попытался приподняться хотя бы на локтях, но даже это оказалось сложной задачей.
— Сколько времени? — спросил он, обращаясь к одному из размытых лиц.
— Слышь, ты, я, что похож на гребаные часы? — прорычал первый мужчина.
— Будь с ним помягче, Кевин, — сказала девушка. — Он все еще не до конца вернулся на землю. Ну… я думаю, сейчас чуть больше одиннадцати.
— Мне нужно попасть в «Три Сестры» на улице Флинт. Я должен быть там в полночь.
— В полночь? — она тихо усмехнулась. — Тогда у тебя достаточно времени в запасе. Примерно часов двенадцать. И улица Флинт отсюда всего в нескольких минутах ходьбы.
— Двенадцать часов? — наконец, его осенило. — То есть… сейчас чуть больше одиннадцати утра?
— Верняк.
— Ох… — выдохнул Мэтью. Он снова прилег на матрас. Возможность встречи с Альбионом была упущена. — Черт, — тихо прошипел он.
– «Три Сестры» никуда не убегут, — сказал Кевин. — Как и ты, судя по твоему виду.
Мэтью прекрасно понимал, что это был не комплимент. Ему пришло в голову, что не только сам удар продержал его без сознания так долго, он послужил лишь толчком, после которого организм его провалился в беспамятство, пережив множество столь долгих и изнурительных ночей почти без сна.