Свобода
Шрифт:
Он должен сделать это любой ценой: взять себя в руки, подойти к этому широкоплечему болтуну, извиниться и выяснить это недоразумение...
... В эту минуту какая-то женщина, стоявшая в толпе, изо всех сил ударила ребенка, который, капризно хныча, дергал ее за подол. Ребенок упал в грязь и, громко заревев, забил ногами по земле.
... И тут странное спокойствие охватило профессора, он опустил воротник и твердыми шагами приблизился к незнакомцу. Тот стоял спиной к нему и говорил что-то тихое, неразборчивое...
... Как обратиться
... Лучше осторожно прикоснуться к его спине, решил профессор. Тогда парень обернется, посмотрит на него... Но он представил, как парень медленно поворачивает к нему и ужас от мысли, что он увидит это таинственное лицо, лишил профессора сил, и рука, дрогнув, его упала подстреленной птицей...
А незнакомец, не обратив на профессора никакого внимания, сел со своим сутулым собеседником в трамвай и затерялся среди пассажиров.
... Кажется, это вовсе не он...
– с бьющимся сердцем подумал профессор, - ведь тот обязательно дождался бы, пока он сядет в трамвай, а потом, незаметно проскользнув в заднюю дверь, вонзил бы жало своего взгляда в спину профессора.
... Войдя в вагон, профессор тайком огляделся, но, сколько ни искал, не смог разглядеть среди пассажиров незнакомца в серой куртке: место, где этот тип обычно сидел, теперь занимала та самая женщина с ребенком. Ребенок уже успокоился и, шмыгая носом, что-то уплетал, держа его в грязных руках...
... Странно, отчего-то никто по дороге не сошел, все пассажиры доехали до конечной остановки, где на круге профессор сошел, а переполненный трамвай поехал обратно...
... Сунув руки в карманы пальто, профессор торопливо зашагал безлюдными улицами по направлению к дому...
... Все изменилось, думал он, в предыдущих снах не было этой женщины, ударившей ребенка. И к тому же раньше к конечной остановке трамвай совершенно пустел. А сейчас в нем битком народа...
Эта мысль принесла профессору облегчение. Он замедлил шаг, пошел. Вслушиваясь в вечерний покой улицы, любуясь светом фонарей, отражающихся на мокром асфальте, вздрагивая от шороха колеблемых ветром ветвей... и вдруг сердце его оборвалось...
За спиной он услышал знакомые торопливые шаги... Прибавив шагу, профессор осторожно оглянулся и чуть не упал... Это опять был он...
Широкоплечий человек, сутулясь, держа руки в карманах, шел за ним по мокрому асфальту полутемной улицы - это было самым ужасным, что доводилось видеть и слышать профессору за всю жизнь...
... Во дворе, как всегда, стоял непроглядный мрак. Нельзя входить в дом, нельзя, чтобы он узнал квартиру, - как обычно подумал профессор, надо, как всегда, спрятаться между деревьями, а потом быстро проскользнуть в дом...
...Он с трудом добежал до деревьев... От волнения ли, от спешки, ноги то и дело заплетались, отказывались его слушать... Поэтому он затаился в самой гуще деревьев и, стараясь успокоить дыхание, замер, стараясь не шуметь... Во дворе царила тишина, лишь изредка устрашающе шуршали ветки деревьев...
– ... Профессор, - хрипло прошептал кто-то рядом с ним...
...Сердце его оборвалось, судорога сжала на миг тело...
– ... Профессор, умоляю, помогите, профессор...
Это был голос академика, хриплый, будто простуженный...
– .. Он снова следит, профессор... на этот раз не отпустит меня... я задыхаюсь, профессор...
– Вы...
– профессор вздрогнул от собственного голоса, громко прозвучавшего в тени деревьев, и полушепотом добавил: - где вы?.. Я не вижу вас...
Он не успел договорить, как кто-то выбежал из-за угла, бросился прямо к деревьям... Потом где-то совсем близко послышался шум свалки...
– Профессор!..
– снова послышался слабый, хриплый голос академика, который, казалось, с кем-то борется, - помоги... профес...
... С трудом волоча отяжелевшие от страха ноги, профессор выбежал из-за деревьев, бросился в дом, задыхаясь, в ужасе взбежал по лестнице, перешагивая через три ступеньки, дрожащими руками отыскал в кармане проклятые ключи... Те по обыкновению оказались за подкладкой пальто. Проклиная себя за то, что забывает зашить карманы, он вставил ключ в замочную скважину, дважды повернул и замер в ужасе...
... Кто-то за спиной коснулся его плеча...
... Профессор выпустил ключ из рук, хотел обернуться, но под тяжестью руки, лежавшей на его плече, не в силах был шевельнуться. Поэтому, не оглядываясь, спокойно, однако, чувствуя, как горло перехватывает спазм, спросил:
– Чего ты хочешь?..
... Сзади никто не отвечал...
Дрожа, как в ознобе, с трудом шевеля губами, он повторил:
– Ну, чего ты от меня хочешь?..
– и не сдерживаясь закричал так, что, казалось, собственное сердце замерло от ужаса...
Он бился под придавившей его тяжелой рукой, по-собачьи визжал, плакал, кричал что есть мочи и...
Сам проснулся от своего голоса... Несколько мгновений профессор, молча, неподвижно лежал, глядя в потолок полутемной комнаты... Он задыхался...
... Хотелось отбросить одеяло, подняться, но тело было, словно парализовано, он не мог шевельнуться...
В комнате стояла тишина. Слышно было, как внизу подметают двор. Наверное, скоро утро...
...Профессор сосредоточился, постарался определить свое состояние... Сердцебиение слабое, воздух, задерживаясь в легких, с трудом, толчками выходил наружу...
... Это все действие снотворного, - подумал профессор, - и реакция расслабленного от сна тела...
... Непослушными пальцами профессор взял лежавшие на столике рядом с кроватью очки, надел и посмотрел на часы, висящие на противоположной стене. Было десять минут пятого. Он проспал ровно десять часов.