Свобода
Шрифт:
До поездки в Хьюстон и встречи с Хэйвеном летом 2001 года Уолтер не имел никакого представления о жизненной философии техасцев — в частности о том, что плохие новости в Техасе всегда преобладают. Хэйвену принадлежало огромное ранчо в Хилл-Кантри и еще одно, не меньших размеров, к югу от Корпус-Кристи, и в обоих местах разводили пернатую дичь. Хэйвен был из тех техасских любителей природы, которые охотно подстрелят чирка, а потом проведут несколько часов, восхищенно наблюдая при помощи скрытой камеры за птенцами совы в специально устроенной дуплянке, или будут восторженно описывать оттенки зимнего оперения песочников. Хэйвен был невысокий, угрюмый, большеголовый тип, который понравился Уолтеру с первой же минуты разговора.
— Сто миллионов долларов за один подвид воробьев, — сказал Уолтер. — Оригинальное вложение средств.
Хэйвен склонил
— А что, какие-то проблемы?
— В общем, нет. Но поскольку эти птицы еще даже не внесены в официальный список исчезающих, хотел бы я знать, что вы задумали.
— Поскольку это мои сто миллионов, я могу потратить их как угодно.
— Это аргумент.
— Научные исследования в отношении певчих птиц показывают, что на протяжении последних сорока лет их количество сокращается на три процента в год. Да, опасная черта еще не перейдена, но тем не менее можно догадаться, что популяция движется к нулю. Вот чем все закончится.
— Да. Но…
— Есть и другие виды, которые стоят еще ближе к нулю. Я это знаю. И надеюсь, что о них подумает и кто-нибудь еще, кроме меня. Я нередко спрашиваю себя: мог бы я пожертвовать жизнью, если бы твердо знал, что такой ценой спасу один вид от вымирания? Всем нам известно, что человек ценнее птицы, но действительно ли моя жалкая жизнь дороже жизни целого вида?
— Слава богу, никого пока что не просят выбирать.
— В некотором роде — да, — ответил Хэйвен. — Но в широком смысле слова этот выбор делаем мы все. В феврале мне позвонил директор Национального парка Одюбон. Сразу после инаугурации. Его зовут Мартин Джей, и он болтлив как сорока. Он просил меня устроить ему встречу с Карлом Роувом в Белом доме. Джей за час рассчитывал убедить Карла в том, что сохранение природных богатств должно стать приоритетом; это-де будет беспроигрышным политическим ходом для нового правительства. Я сказал: думаю, что смогу устроить вам встречу с Роувом, но сначала сделайте вот что. Найдите уважаемого и независимого эксперта, который проведет опрос избирателей и выяснит, способно ли наличие экологической программы склонить их в пользу того или иного кандидата. Если вы сможете предъявить Карлу Роуву цифры и данные, он внимательно вас выслушает. Мартин Джей буквально рассыпался в благодарностях: спасибо, спасибо, гениальная идея, я так и сделаю. Я сказал: Мартин, есть еще один нюанс. Прежде чем начнете проводить опрос, хорошенько задумайтесь о том, какими будут результаты. С тех пор прошло полгода, и от Джея ни слуху ни духу.
— Похоже, у нас с вами сходный взгляд на политику, — сказал Уолтер.
— Мы с Кики потихоньку обрабатываем Лору, когда есть возможность. Это более перспективное направление.
— Потрясающе. Невероятно.
— Не спешите восхищаться. Иногда мне кажется, что У. скорее женат на Роуве, чем на Лоре. Только я вам ничего не говорил.
— Но почему тогда голубой певун?
— Мне он нравится. Маленькое славное создание. Весит как пушинка, но при этом каждый год летает в Южную Америку и обратно. Есть прекрасная идея. Один человек — один вид. Если мы уговорим присоединиться еще шестьсот двадцать человек, то покроем все виды североамериканских птиц. Если, скажем, вам на попечение достанутся малиновки, то ради спасения их жизней не придется тратить ни цента. Но я, впрочем, люблю препятствия. Аппалачские угольные районы — это сплошные препятствия. И вам придется с этим смириться, если вы согласны взяться за дело как мой представитель. Надеюсь, вы ничего не имеете против угольных разработок.
Проведя сорок лет в нефтяном и газовом бизнесе, где он заправлял компанией «Пеликан ойл», Вин Хэйвен установил прочные связи со всеми влиятельными лицами в Техасе, от Кена Лэя и Расти Роуза до Энн Ричардс и преподобного Тома Пинчелли — «птичьего пастора» из Рио-Гранде. У него бывали стычки с людьми из «Эл-би-ай», нефтяного гиганта, который, как и его конкурент «Халлибертон», стал одним из ведущих поставщиков военного снаряжения в годы правления Рейгана и Буша-старшего. Именно в «Эл-би-ай» Хэйвен обратился, когда ему понадобилось справиться с Койлом Мэтисом. В отличие от «Халлибертона», чей бывший генеральный директор теперь управлял судьбами нации, «Эл-би-ай» по-прежнему боролась за доступ в административные круги и была крайне расположена оказать услугу близким друзьям Джорджа и Лоры.
Компания «АрДи энтерпрайз», филиал «Эл-би-ай», недавно заключила крупный контракт на поставку высококлассных бронежилетов — американские солдаты
Уолтер, который был довольно невысокого мнения об иракской авантюре Буша и Чейни и еще более низкого — о моральной чистоплотности «оборонщиков», чувствовал себя неловко, связавшись с «Эл-би-ай». Этим он давал козырь в руки левацки настроенным защитникам окружающей среды, противостоявших ему в Западной Вирджинии. Но Лалита была преисполнена энтузиазма.
— Это же прекрасно, — сказала она Уолтеру. — Таким образом мы ведем речь не только о мелиорации земель. Мы предоставляем людям компенсацию на переезд и трудоустраиваем тех, кто вынужден перебраться с территории, занятой заповедником.
— Надо сказать, что людям, которые согласились уехать раньше Мэтиса, далеко не так повезло, — заметил Уолтер.
— Если они бедствуют, мы можем подыскать работу и им.
— Это обойдется еще в черт знает сколько миллионов.
— А еще мне нравится то, что это патриотично, — продолжала Лалита. — Люди будут делать то, что принесет пользу государству.
— Сомневаюсь, что жители Форстеровой низины не спят ночами, думая, как помочь родине.
— Нет, Уолтер, вы не правы. У Луэнн Коффи два сына воюют в Ираке. С ее точки зрения, правительство ничего не делает, чтобы их защитить. Мы с ней серьезно поговорили. Она ненавидит правительство, но террористов ненавидит еще больше. Это же идеальный вариант.
И вот в декабре Вин Хэйвен полетел в Чарльстон в персональном самолете и лично отправился вместе с Лалитой в Форстерову низину, в то время как Уолтер кипел от ярости и унижения в номере мотеля в Бекли. Он не удивился, узнав от Лалиты, что Койл Мэтис по-прежнему жалуется на «этого зазнайку Берглунда». Она, можно сказать, сыграла роль «доброго копа». Вина Хэйвена, который умел общаться с простыми людьми (о чем свидетельствовала его дружба с Джорджем У.), по-видимому, тоже неплохо принимали в Форстеровой низине. В то время как небольшая компания протестующих, не из числа жителей Девятимильного ручья, под предводительством Джослин Зорн маршировала с плакатами «Не верьте тресту» под окнами крошечной начальной школы, где проходило собрание, все восемьдесят семей, обитавших в Низине, отказались от своих притязаний и получили восемьдесят сертификатов. Эти деньги были сняты с банковского счета треста в Вашингтоне.
Теперь, три месяца спустя, Форстерова низина была городом-призраком, принадлежавшим тресту и готовым к полному уничтожению. Наутро в шесть его должны были стереть с лица земли. Уолтер не имел особого желания наблюдать за процессом и вполне мог найти повод отказаться, но Лалите не терпелось посмотреть на то, как с территории будущего заповедника исчезнут последние следы человеческого присутствия. Принимая девушку на работу, Уолтер нарисовал ей соблазнительную картину пространства в сто квадратных миль, не оскверненного человеком, и она проглотила наживку. Поскольку именно Лалита помогла реализовать проект, Уолтер не мог лишить ее удовольствия от поездки в Форстерову низину. Он готов был отдать ей все, что мог, поскольку не мог предложить ей свою любовь. Он потакал Лалите так, как хотел бы потакать Джессике, но чаще всего сдерживался, чтобы оставаться хорошим отцом.