Свободен для любви
Шрифт:
Жила моя скандалистка в самом конце Керзон-стрит. Почти весь путь мы проделали в полном молчании, и уже подъезжали, когда она вдруг радостно воскликнула:
— Господи, ну и дура же я!
Повернув голову, я обнаружил, что моя спутница достала косметичку и, глядясь в зеркало, накрашивается.
— Должен признаться, мне не совсем понятна ваша реплика, — сдержанно произнес я.
Впервые за все время нашего знакомства она улыбнулась.
— Я ведь и правда дура, да? И чего так завелась, сама не понимаю. Должно
— Откровенно говоря, подобные подозрения у меня появились, — сдержанно признался я. — Я даже подумывал, не вызвать ли машину с санитарами.
— Спасибо, что не вызвали. Господи, а денек-то какой стоит, а? Загляденье просто. — Она со щелчком захлопнула косметичку. — Ну, вот мы и приехали. Заскочите на секундочку — махнем по рюмашке. После всего пережитого вам это просто необходимо.
Я заколебался:
— Может, не стоит…
— Ну что вы! Идемте сейчас же. Я позвоню на коммутатор и попрошу переводить все ваши звонки на мой номер. Пиф-Паф так часто делает.
Я мучительно раздумывал. Оставаться наедине с пациенткой женского пола и без того уже было отступлением от правил, распитие же спиртных напитков у нее дома наверняка квалифицировалось бы моими коллегами как настоящее грехопадение. Однако не забудьте, что все-таки на дворе стояла весна…
— Хорошо, но только на минутку, — кивнул я.
— Кстати, меня зовут Китти, — прощебетала она, отпирая дверь. — Квартирка у меня крохотная, но уютная. Располагайтесь и чувствуйте себя как дома. Пиф-Пафу здесь нравится.
В ее «крохотной квартирке» разместилась бы добрая дюжина моих бейсуотерских комнат, да и обставлена она была с такой богатой экстравагантностью, которая составила бы честь и самому Эразму Поттер-Фиппсу. Впрочем, возможно, он и приложил к этому руку, подумал я.
Распахнув окно, Китти высунулась наружу и пропела:
— Весна, весна, весна! Боже, как прекрасно! Вы любите весну? Ландыши, тюльпаны и колокольчики! Нет, непременно цветничок у себя разобью. Что вам налить, милый?
— Я уже пил сегодня бренди, — признался я. — Лучше бы уж не смешивать, если у вас оно есть, конечно.
— Есть, мой зайчик, — проворковала Китти. — Бренди у меня целый бар.
Она поставила на столик две рюмки и бутылку с этикеткой, на которой красовалась одинокая корона, а ниже я с изумлением рассмотрел цифры: «1904».
У меня перехватило дыхание.
— Эй, полегче, — выдавил я, глядя, как Китти небрежно наполняет рюмки. — Такой нектар пьется разве что наперстками.
Китти только игриво хихикнула и вручила мне наполненную до краев рюмку.
— За нашу удачу! — провозгласила она, отпивая. — Вот, совсем другое дело, — добавила она, облизываясь. Затем уселась на софу рядом со мной.
Я отодвинулся. Китти тут же придвинулась
— Расскажите о себе, — попросила она, кладя руку мне на колено.
— А что тут рассказывать? — Я, в свою очередь, облизнулся, смакуя бренди. — Я всего лишь временный ассистент доктора Поттер-Фиппса, вот и все.
— Вы слишком молоды для врача, — кокетливо заметила Китти, гладя меня по ноге.
— Вообще-то, по правде говоря, врач я еще новоиспеченный, — сказал я.
Китти снова хихикнула.
— Да, когда я свалилась в ваши объятия, то сразу поняла, что опыта у вас еще маловато.
— Ну надо же! — удивился я. — А мне показа лось, что я держался очень уверенно.
Она рассмеялась.
— Кстати, — добавил я, — прошу у вас прощения за эту пощечину.
— И вы, милый мой доктор, извините, что я едва пас не пришибла.
Мы улыбнулись друг другу и выпили еще. Я почувствовал, как внутри разливается приятное тепло. Возможно, этому способствовала и Китти, прильнувшая ко мне, как котенок.
Через несколько минут она встала.
— До чего с вами приятно, — сказала она. — Подождите немного, я переоденусь.
Я плеснул себе еще немножко бренди. Напиток оказался совершенно восхитительным. Наслаждаясь его мягким, обволакивающим вкусом, я тем не менее нашел в себе силы призадуматься над непростой ситуацией, в которой оказался. С профессиональной точки зрения мое поведение было в высшей степени неправильным. Тут я припомнил буклет по врачебной этике, который таскал в бумажнике, и, достав его, принялся внимательно изучать. Так, размеры табличек, визитные карточки, дележ гонораров, отношения с лицами духовного звания и тому подобное. И ни единого слова про отношения с пациентками, про ту коварную проволоку, натянутую между профессионализмом и галантностью, на которой я сейчас балансировал.
Тут в окно ворвался свежий ветерок, где-то неподалеку запела какая-то птаха. «А какого черта? — спросил себя я. — Весна есть весна». Отложив брошюрку в сторону, я выпил еще бренди.
Китти вернулась в одном прозрачном пеньюарчике, под которым, как я с замиранием сердца разглядел, была только сама моя соблазнительница, нежная и благоухающая.
— Как дела, мой цыпленочек? — промурлыкала она.
— Б-бренди — п-просто класс, — запинаясь, выговорил я. — Н-налить еще капельку?
— Да, моя рыбка.
Я наполнил наши рюмки.
— За тебя, мой милый доктор.
— За вас, о принцесса среди пациенток.
Мы выпили на брудершафт и поцеловались. Китти вытянулась на софе и протянула ко мне руки:
— Иди же ко мне, мой птенчик!
Я облизнул внезапно пересохшие губы. Положение становилось критическим. Остаться наедине с такой прекрасной женщиной… Впрочем, какого дьявола? Мужчина я или кролик? Да и смел ли я ее разочаровать…
Послышалось шуршание.