Свободная. Знакомство, свидания, секс и новая жизнь после развода

Уильямс Лора Фридман

Свет в фойе гостиницы режет глаза. Цокая по кафельному полу, догадываюсь, за кого меня принимает портье, который с учительским видом сидит за стойкой. Хочется объясниться, но сейчас я в образе героини романа – оправдания не предусмотрены. Меня всегда сильно волновало мнение окружающих, даже тех, с которыми я вряд ли пересеклась бы снова. Но в этот момент осознаю: пора завязывать с этим беспокойством и просто жить своей жизнью. Важно, что сама о себе думаю. Возможно, не стоит тревожиться из-за мыслей людей, которые даже не знают моего имени.

Молча, в напряженном предвкушении, мы поднимаемся в лифте. Возня с электронной карточкой, и мы в номере с огромной кроватью. На столе

лежит мотоциклетный шлем. Я отлучаюсь в ванную, закрываю дверь и пристально смотрю на себя в зеркало, тихо и коротко подбадривая: «Что бы ни случилось – смех, слезы, а может, и позор, – наплевать. Главное, убедишься, что у тебя все работает». Все равно что выйти на пробежку и разнашивать новые кроссовки после того, как много лет не тренировалась. Ну да, долго не продержишься и натрешь ноги – и что? Он не местный, и ты больше никогда с ним не встретишься. Киваю в такт мыслям: «Да-да, все получится. Я разделаюсь с послебрачной невинностью, раз-два – и готово». Набравшись смелости, распахиваю дверь и выхожу, теперь в ванную идет он.

И вот, избавившись от одежды, стою голышом в номере незнакомца, ожидая его из ванной. Я не знаю правил игры и, поскольку последний час успешно изображала из себя уверенную одинокую женщину, твердо решаю продолжать представление. Показываю ему, к чему готова и чего хочу. Не пытаюсь притворяться, что мы здесь не для секса, а для чего-то другого. Это кажется мне единственным логичным шагом – но почему он, выйдя из ванной, застывает на расстоянии вытянутой руки и просто пялится? Разве он не должен с жадностью на меня наброситься? Может, не стоило вести себя так смело? Есть ли хоть один шанс, что земля разверзнется и поглотит меня прямо в этот момент, телепортировав с места, где я, кажется, облажалась?

– Это уже слишком? – наконец-то прерываю повисшее молчание. Звучит скромнее, чем я планировала. Глаза навыкат, брови задраны – немного нелепо для женщины, только что беспардонно раздевшейся для мужчины, с которым знакома чуть больше часа.

К моему облегчению, он под стать мне – выпучив глаза и приподняв брови – произносит:

– Определенно не слишком, – подхватывает меня, словно невесту, и полуукладывает-полубросает на постель.

Сказать, что все было словно во сне, – значит не сказать ничего. За двадцать семь лет, с почти что подросткового возраста, у меня был секс только с одним мужчиной, и я ожидала, что так продлится до конца моих дней. С первой ночи с Майклом я родила и выкормила грудью троих детей, со средним успехом боролась с законом гравитации и, откровенно говоря, состарилась. Я в ужасе от того, что обнаружит Джек, добравшись до моего тела. Он, со своими коктейлями «кадиллак», мотоциклом и презервативами в бумажнике, явно берет от жизни все. Я жду как минимум испуга, а то и жалости.

Он мигом спускается вниз, и я немало удивляюсь, слыша его шепот: «У тебя очень милая киска». Из меня вырывается звук (надеюсь, больше похожий на смех, чем на гогот), заставляющий его спросить, что здесь такого смешного. Во-первых, я не знала, что мужчины используют это слово не только в неприличных разговорах с друганами. Во-вторых, он правда считает, что со мной это сработает? Неужели я должна поверить, что одна так называемая киска среднего возраста сильно отличается от другой? Но воспитанная девушка во мне спешит извиниться:

– Нет, совсем не смешно, прости, мило с твоей стороны. Просто я удивилась. Раньше мне не говорили ничего подобного.

– Серьезно? – спрашивает он. – Совсем никто? Ни за что не поверю.

– Клянусь, – настаиваю. – Разве они не выглядят все одинаково? Я имею в виду, более или менее одинаково.

– Нет,

совсем нет. Они все очень разные, с разным запахом и вкусом. Разве ты никогда не разглядывала ее поближе и не замечала, какая она хорошенькая?

– Хм, нет, ни разу, – отвечаю, вспоминая, что последний раз видела ее семь лет назад, когда рожала Джорджию и случайно бросила взгляд в зеркало. – Но я заинтригована.

Я на самом деле заинтригована и делаю себе пометку в голове: надо исследовать ее попозже и выяснить, что он в ней нашел. Мне еще столькому предстоит научиться.

– Пожалуйста, будь нежнее, – говорю, не решаясь рассказать всю правду. – Должна признаться, это мой первый секс после расставания с мужем. И я волнуюсь.

Невозмутимость испаряется, несмотря на все мои усилия. Я здесь и настроена решительно, но больше не могу прикидываться, что мне не страшно. Мысль, что другой мужчина, не мой муж, окажется внутри, просто ужасает меня.

– Я понимаю, все в порядке. Это тоже мой первый раз после расставания с девушкой. И я обещал себе, что в этой поездке не стану связываться с женщиной, – отвечает он. Я испытываю облегчение, оттого что он делится своими сомнениями, впечатлена и благодарна, что он не отделывается от меня из-за моей уязвимости, а, наоборот, остается рядом.

Через несколько секунд я – само противоречие – говорю ему, что на самом деле хочу, чтобы меня трахнули. Таких слов я раньше не употребляла. Для меня «трахнуть» означало нечто вульгарное, лишенное любви, тепла и близости, как будто из тебя что-то по-деловому выбивают. Я была вполне уверена, что это точно не про меня. Впрочем, «заниматься любовью» – тоже не мое. Пошлая фраза из любовных песенок семидесятых: под закатным солнцем парочка истекает слащавой нежностью – нет, только не это. Так что и любовью я вряд ли занималась. У меня просто был секс – самое безопасное и банальное слово, что я могла подобрать. Немного медицинское, без всяких эмоций, будь то любовь или грубость. Золотая середина.

Он слегка колеблется:

– Сначала ты просишь быть нежнее, а потом – трахнуть тебя. Я запутался, чего тебе хочется.

– Тебя и себя, – отвечаю, стараясь показаться раскрепощенной, вернуть напускную смелость, которую испытывала еще несколько минут назад, пока раздевалась. – Может, ты просто продолжишь без моих наставлений, и я дам тебе знать, если это будет слишком?

На мгновение задумываюсь, что совсем не знаю этого человека и никому не известно, что я здесь. Я даже не уверена, что его на самом деле зовут Джек. Волновалась, как все пройдет и в каком состоянии то, что он называет «киской», и даже не задумалась, кто этот незнакомец. Может, он заманивает женщин, прикидываясь вдовцом. Но против своих правил отважно бросаюсь в омут. Если не начну грести, мне конец. Хотя я и лишилась девственности тридцать лет назад, этот опыт удивительно напоминает мне о том моменте. Не хватает лишь переживаний, что об этом узнают мои родители, чья спальня расположена в двух пролетах выше подвального помещения, и ворсистой шерсти клетчатого дивана.

Близость с Джеком удивляет в самом лучшем смысле: весело, чувственно, даже восхитительно. Отдать контроль и не навязывать отметку на шкале между «заниматься любовью» и «трахаться» – оказывается, это очень бодрит. Он не знает меня, поэтому у него нет ни малейших ожиданий от моего тела. Это позволяет мне быть кем захочу в сексуальном плане. Я переживала, что мне будет не хватать Майкла и первое свидание окажется отравленным болью. Но, перестав копаться в себе и размышлять, в кого превращусь без одежды, я освобождаюсь от сексуальной идентичности, усвоенной за почти тридцать лет замужества.