Свободное радио Альбемута (сборник)
Шрифт:
— Дело сделано, — сказал я Рэйчел, почувствовав волну облегчения. — Я уже не на крючке. Полагаю, что в течение ближайшего часа в наш дом ворвалась бы полиция.
Теперь же это не имело никакого смысла — я сообщил кому следует. Кризис миновал, хотя и благодаря не мне, а сивилле.
— Но предположим, — пробормотала Рэйчел, — что послание действительно от партии?
— Не может быть. Я никого там не знаю. Я даже не уверен, что партия вообще существует. Стали бы они писать мне, тем более шифровки!
— Может, это какая–то ошибка, и письмо предназначалось другому.
— Тогда пошли они к черту, — отрезал я. Хотя я знал точно, что это провокация. Вернее, знала сивилла. Знал ВАЛИС, в критический момент пришедший мне на помощь.
— Они могут принять тебя за коммуниста, — сказала Рэйчел.
— Ничего подобного. Ни один коммунист не стал бы им звонить. Меня примут за того, кем я и являюсь — за простого американца–патриота. А вообще, ну их к дьяволу, по мне что власть, что коммунисты — одно и то же. Кто безжалостно расправляется со своими политическими соперниками? Кто, борясь за власть, убил Кеннеди, доктора Кинга и Джима Пайка? Враг у нас один — товарищ Феррис Фримонт.
Жена потрясенно смотрела на меня, не в силах вымолвить ни слова.
— Прости, — тихо добавил я, — однако такова правда. Люди не должны это знать. Но я знаю. Мне сказали.
— Феррис не коммунист, — пробормотала Рэйчел, бледная как полотно. — Он фашист.
— Весь Советский Союз во времена Сталина превратился в фашистское государство. Америка была последним оплотом свободы. Нас захватили — изнутри, тихой сапой. Фримонт — первый президент от коммунистической партии. И я собираюсь с ним покончить.
— Боже всемогущий! — прошептала Рэйчел.
— Именно, — кивнул я.
— Ты ни к кому не проявлял раньше такой враждебности, Ник, ни к кому!
— Сегодняшнее письмо, — едва сдерживая ярость, произнес я, — якобы безобидный рекламный листок — это попытка убийства. Меня хотели убить. И до своего последнего вздоха я буду мстить ублюдкам.
— Но раньше ты не питал ненависти к Партии! В Беркли…
— А раньше меня и не пытались убить.
— Думаешь, многие… — Рэйчел не могла говорить. Дрожа, она опустилась на диван возле Пинки. Кот продолжал дремать. — Думаешь, многие знают правду? Ну, про президента?
— Взгляни на его внешнюю политику: торговые сделки с Россией, продажа зерна нам в убыток… Он дает им то, чего они хотят. Соединенные Штаты снабжают Советы, пляшут под их дудку. Нет зерна? Пожалуйста, вот вам зерно. Кончился…
— А наша огромная армия?
— Чтобы держать в узде собственный народ.
— Вчера ты этого не знал, — заметила Рэйчел.
— Все стало ясно, когда я увидел рекламный листок. Когда получил послание от Коммунистической партии — и одновременно от ДАНа. Они работают не против КГБ, а вместе с ним, они заодно; единый разведывательный и карательный орган, и мы все его жертвы, где бы мы ни жили.
— Мне надо выпить, — пробормотала Рэйчел.
— Не расстраивайся. Перемены начались. Достигнута поворотная точка. Мы их разоблачим, и они ответят перед судом за все свои преступления.
— Благодаря тебе?
— Благодаря ВАЛИСу.
— Ты какой–то другой, Ник, — сказала Рэйчел. — Тебя словно подменили.
— Верно.
— Кто же ты?
— Их враг. Который проследит, чтобы они не остались безнаказанными.
— Ты не в силах один…
— Мне назовут имена других.
— Таких же как ты?
Я кивнул.
— Значит, это письмо, — сказала Рэйчел, — не пришло бы без ведома американских властей?
— Именно.
— А как же Арампров?
Я промолчал.
— ВАЛИС и есть Арампров? — неуверенно предположила Рэйчел. — Или ты не имеешь права говорить? Наверное, мне не положено знать?
— Я скажу тебе…
Тут две невидимые руки схватили меня за плечи, причем так сильно, что я охнул от боли. Рэйчел испуганно на меня смотрела, а я не мог выговорить ни слова. Наконец руки меня отпустили, я был снова свободен.
— Что случилось? — спросила Рэйчел.
— Ничего, — произнес я, глубоко вздохнув.
— У тебя на лице было такое выражение… Тебя остановили, да? Ты начал говорить то, что говорить не полагалось… — Она нежно погладила меня по руке. — Ну и ладно, Ник, я ничего не хочу знать.
— Может, как–нибудь в другой раз, — пробормотал я.
Глава 16
Под вечер ко мне домой пришли два «дановца», стройные и подтянутые молодые люди. Они молча изучили рекламу обуви, полученную по почте, и листок бумаги, на котором я записал расшифрованное послание.
— Я агент Таунсенд, — сказал первый «дановец». — А это мой партнер, агент Сноу. Вы проявили похвальную бдительность, мистер Брейди.
— Я знал, что письмо придет, — искренне произнес я. — Даже знал день.
— Ничего удивительного в том, что коммунисты хотели бы контролировать человека в вашем положении, — продолжил агент Таунсенд. — Наверное, судьба многих певцов зависит от вас?
— Пожалуй.
— Вы решаете, кого записывать, а кого нет?