Свободное радио Альбемута (сборник)
Шрифт:
— А не говорили по радио, давно ли идет передача этих сигналов?
— Русские начали их принимать недавно. Им не известно, что было раньше. Но послушай — короткие мощные импульсы на высокой частоте, и всегда ночью. Разве все эти картины, все эти слова ты принимаешь не ночью, не где–то около трех часов? Все совпадает, Ник! Все! Ведь вы с Филом и сами считали, что твои видения связаны со спутником, обращающимся вокруг Земли. Я же помню, как вы об этом говорили!
— По нашей новой теории…
— К чертям вашу новую теорию, — ответила Рэйчел. — Это величайшее событие в истории Земли. Я–то думала, ты с ума сойдешь от изумления.
— Уже сошел, — сказал я. — Перезвоню тебе позже.
Я повесил трубку и вернулся в офис, где нашел Садассу Сильвию. Она курила сигарету и читала журнал.
— Извините, что заставил себя ждать.
— Пока вас не было, звонил телефон. Я подумала, что мне не стоит снимать трубку.
— Перезвонят, — ответил я.
Тут же раздался звонок. Это был Фил. Он услышал новости по радио и, как и Рэйчел, был очень взволнован.
— Я читал обо всем в «Таймс», — сообщил я ему.
— Там писали, что передачи сигналов идут на тех же частотах, что используют наши ЧМ–программы и звуковые каналы телевидения? — спросил Фил. — Я слышал комментарии ученого из какой–то космической лаборатории. По его мнению, такой выбор частот полностью исключает возможность того, что сигналы поступают с одного из наших спутников: они не ведут передачи на коммерческих частотах. Послушай, Ник, он сказал, что эти сигналы будут создавать помехи для приема АМ–станций и телепрограмм, а потому он не исключает, что этот спутник придется уничтожить. Я вот что подумал… помнишь тот фантастический вздор, который ты слышал по радио ночью — как будто с тобой разговаривают? Мы еще предположили, что кто–то модулирует радиосигналы со спутника. Так вот, Ник, эта штука и могла осуществить модуляцию. А ученый, чьи комментарии я слышал, утверждает, что такую передачу нельзя назвать вещанием в строгом смысле слова. Вещание осуществляется во всех направлениях, а эти сигналы посылают узким лучом в заданную точку…
— Фил, — перебил я его, — я сейчас не один. Могу я перезвонить тебе вечером?
— Конечно, — ответил Фил, немного успокоившись. — Но знай, я убежден, что это все объясняет, все! Ты просто–напросто принимаешь и декодируешь необычные внеземные сигналы.
— До вечера, Фил.
Я повесил трубку. Я не желал обсуждать эту проблему в присутствии Садассы Сильвии. Да и вообще в присутствии кого бы то ни было. Впрочем, не исключено, что позже, когда настанет подходящий час, я побеседую об этом с госпожой Сильвией. Но не прежде чем разговорю ее как следует.
Садасса обратилась ко мне:
— Что вы читали в «Таймс»? Не статью «Тюрьмы — источник благосостояния»? Это о тех местах, где под прикрытием слов о психологической реабилитации процветает рабский труд. «Осужденные не должны находиться в помещении, проводя целые годы в безделье, в то время как они могут…» Запамятовала… «…трудиться на свежем воздухе под теплыми лучами солнца. Бригадам заключенных по силам перестраивать трущобы, способствуя тем самым обновлению наших городов. Бок о бок с ними будут трудиться и вносить свой вклад в процветание общества хиппи, а также молодые люди, не сумевшие устроиться на другую работу…» Мне так и хочется добавить: «А когда они умрут от непосильного труда и истощения, то смогут отдать свои тела для сжигания в огромных печах, с тем чтобы потом мы изготовили из них в высшей степени полезные куски мыла».
— Нет, — сказал я. — Другую статью.
— Стало быть, о внеземном спутнике?
Я кивнул, хотя и не сразу.
— Все обман, — заявила Садасса. — Это один из наших спутников, в чем мы не хотим признаваться. Специальный пропагандистский спутник, передающий информацию для населения Советского Союза, которая воздействует на их подсознание. Потому он вещает на коммерческих частотах, используемых ЧМ–радиостанциями и телевидением, и через произвольные промежутки времени меняет частоту. В Советском Союзе люди принимают картинки длительностью в одну восьмую секунды, на которых счастливые американцы поедают роскошную пищу — в таком вот духе. Русские это знают, и наши это знают. Русские ведут такие же передачи с засекреченных спутников на Америку. Они собираются сбить наш спутник, вот что я вам скажу. И я их не виню.
Все это звучало вполне убедительно, хотя и не объясняло, почему самый известный советский астрофизик сделал такое заявление. Мояшка в который раз поставил на карту свою блестящую репутацию ученого, выступив с утверждением, что спутник имеет внеземное происхождение. Весьма сомнительно, чтобы безупречно честный человек был замешан в чисто политических махинациях.
— Вы действительно полагаете, что такой знаменитый ученый, как Георгий Мояшка, станет… — начал было я, однако Садасса хладнокровно и строго перебила меня своим негромким и нежным голосом.
— Мояшка поступает так, как ему приказывают. Все советские ученые безоговорочно подчиняются приказам еще с пятидесятых годов, со времен чистки Академии наук, устроенной Топчиевым. Он в те годы был проводником партийной политики в Академии, ее секретарем и лично загнал в лагеря сотни ведущих ученых. Вот почему они отстали от нас в области космических исследований. Им не удалось добиться миниатюризации элементной базы. А микроэлектроника в Советском Союзе вообще отсутствует.
— Да, — ответил я, озадаченный, — хотя в некоторых областях…
— Согласна, в области мощных ракет. Но они до сих пор используют вакуумные лампы! Самый заурядный японский стереомагнитофон сделан по более прогрессивной технологии, чем русские ракеты.
— Вернемся, однако, к вопросу о вашей работе, — сказал я.
— Хорошо, — благоразумно согласилась Садасса.
— Фирма не сможет платить вам много, но работа будет интересной.
— Много мне и не надо. И все же сколько?
Я написал цифру и показал ей листок.
— И впрямь немного, — сказала она. — Сколько же часов в неделю я должна работать?
— Тридцать.
— Пожалуй, мне удастся совместить это с занятиями.
Я разозлился.
— Вы вряд ли смотрите на вещи реально. За столь малое количество часов это неплохие деньги, тем более что у вас нет опыта. Ведь вам предстоит не стучать на машинке, а заниматься творческой работой. Мне придется учить вас. По–моему, вам предложены вполне приличные условия. Получить такую работу — удача, вы должны быть довольны.