Свободный брак
Шрифт:
Ника приятно проходится по моему торсу взглядом, немного краснеет, что мне льстит, а потом ее взгляд меняется. Она настырней задирает нос, делает шаг на меня и шипит:
– Это твоя чертова идея, да?!
Эм…простите?
Озадачен, и это слабо сказано. Рука буквально тянется почесать репу, но я стою и не шевелюсь, только шепчу.
– П…прости?
– Свободный брак, Сахаров! Это ты предложил ему эту чушь?!
Если я до этого говорил, что он — придурок, простите, пожалуйста. Исправляюсь.
Не придурок. Тупой, конченый мудак!
Ты серьезно, твою мать?!
Ника пристально изучает мое лицо, цепко вылавливая все эмоции, которые, наверно, сейчас на лбу черным маркером выведены.
Смягчается. И шепчет…
– Ты не знал…
Проглатываю шок, как суперхолодное мороженое, то есть с большим трудом. Отступаю в сторону.
– Зайдешь?
Потому что ей нельзя сейчас быть одной.
Ника мнется, но, наверно, и сама это понимает. А может, не хочет? Может, ей просто кто-то нужен рядом? Это неважно, если честно. Мне плевать. Даже если бы она сказала, что я — последний мужчина на свете, который может разделить с ней горе, и я действительно окажусь последним. Мне действительно плевать, потому что я дико рад, когда она слегка кивает и идет мне навстречу.
Ничего, девочка. Разберемся.
В прихожей она немного больше тушуется, не решается раздеться, смотрит на меня испугано как то :
– Ты не один?
Черт!
Проклятые туфли на огромной шпильке явно не мои. Размерчик не тот.
Поджимаю губы.
– Прости.
– Если я мешаю, то лучше…
– Миша?
Черт-черт-черт!!!
Розочка спустилась со второго этажа и теперь стоит в моей футболке, притворно — неловко сжимая свои ладошки.
Почему притворно? Да потому что! Меня, ну правда, хрен обманешь всеми этими женскими ужимками! Вы не представляете, сколько я их за всю жизнь повидал. От «А» до «Я» изучил, так что спорю на что угодно: очухалась, когда услышала женский голос, и пришла права свои качать.
На Нику это работает, как отрезвляющий душ.
Она поступает к выходу и опускает глаза в пол, мотает головой, и ее красивые волосы падают на лицо.
– Прости…надо было позвонить сначала и…Я лучше пойду.
– Ник, не дури.
Я не могу тебя отпустить.
– Раздевайся. Катя уже уходит.
– Настя!
– шипит девчонка, а я одариваю ее таким взглядом, который безошибочно транслирует одно: да хоть Мона Лиза, мне плевать!
Будто ты не знала это, когда сюда шла! Мне действительно плевать, и я в этом предельно честный: никогда не вру, никогда не строю будущего, никогда не вешаю лапши. Я сразу предупреждаю — у нас будет крутой секс, но после ты уходишь. Может быть, мы когда-нибудь еще раз переспим, но ты никогда не станешь моей женщиной. И этот договор, чтоб вы знали, тоже прозрачен и чист: они его добровольно подписывают. Я не насильник и не тиран — хочешь повеселиться? Вэлком. Попытаешься накинуть мне на шею кабалу? Это сразу до свидания.
Только вот перед Никой мне дико стыдно, она ведь такой мой образ жизни явно не одобряет. Надо побыстрее протолкнуть ее в лофт, чтобы не сбежала! Пока она рядом с выходом, шансов на такой исход куда как больше.
– Ник, заходи, - снимаю с нее пальто и цепко прижимаю к груди.
Теперь
Вот и хорошо.
На удивление, кстати, у меня получается сделать все достаточно просто, но такой расклад скорее печалит.
Значит, она чувствует себя еще хуже, чем я думал, раз позволяет с собой, как с марионеткой.
Черт, девочка…мне так жаль…
Смотрю ей в след и не могу оторваться. Ника обнимает себя за плечики, а мимо моей розочки не проходит, а почти пробегает. Хорошо, что та только взглядом меня долбит, мол, я охренел. Но опять же, в каком месте? Свои обещания я выполнил, и они измеряются в парочке качественных оргазмов.
– Я вызову тебе такси, - говорю холодно, а дальше все по сценарию «облом».
Я его так называю. Цинично и жестоко, скажите вы, но за неисполнение своей части договора всегда изымают неустойку. Это не я придумал! Если что.
– Ты — козел!
– рычит.
Вот и неустойка — ущемлённое эго и самооценка ополовиненная. Ну ничего. Это забудется. Вот Ника точно не забудет картину, где моя любовница яростно собирает свои шмотки по гостиной, а потом вырывает из-под нее юбку.
О боже.
Я себя в этот момент просто ненавижу! Если бы знал…Но откуда?! Как я мог предположить, что мой лучший друг сожрет таблетку «кретинизма» и возьмет на работу свою бывшую?! Он же молчал, как партизан! А я в офисе бываю только на собрании акционеров!
К родительской конторе давно уже отношусь только по списку учредителей. Точка. Я занимаюсь своим делом — у меня клуб в центре Москвы, и это мой хлеб, моя отдушина, мое призвание.
Так, ладно, сейчас не об этом. Сначала надо разобраться с розочкой. Она как раз натягивает свою кофточку и срывает сумочку со стула, что с грохотом падает и разбивает тишину на тысячу осколков.
Да чтоб тебя! Можно без сцен?!
– Давай я оплачу…
Бдыщ! Пощечина звенит еще хуже, у меня даже голову сотрясает.
Ну ничего себе. Вот это перформанс…
– Пошел ты! Оплати себе Виагру, импотент!
На это даже я не нахожусь с ответом, который, как бы, никто и не ждет. Входная дверь дико хлопает, а я так и стою с открытым ртом, пока не слышу тихий смешок.
– Кажется…не только у меня проблемы?
Твою мать!
Краснею, как школьник, кошусь на Нику. Она впервые за этот вечер улыбается, но потом…смех переходит в слезы, и она закрывает ручками лицо.
Малыш…черт…не плачь…
Сердце дико бьет в грудь. Я порываюсь подойти к ней, но в успокоениях не мастак, поэтому, словив неловкость за хвост, дурю по-страшному: иду закрывать дверь.
Это типа попытка привести мозг в рабочее состояние, но когда я возвращаюсь, все еще хуже. Она рыдает уже навзрыд, громко, некрасиво всхлипывает и окончательно теряет меня в пространстве.
Ощущаю себя неумелым и безалаберным кретином. Знаете? Таким дровосеком в ювелирной лавке, куда меня привели, чтобы сделать самую тонкую работу.
А я ни в зуб ногой!
Стою. Потираю руки. Чешу затылок. Оглядываюсь. Серьезно, меня от самого себя тошнит. Что мне делать-то?! О-о-о…Сахаров, ну что ты за олень? Соберись!