Сводный экипаж
Шрифт:
— Да, дымка ненормальная. И что ты палубу так драишь? Скоро дождем ополоснет.
— Приказ есть приказ, сэр, — исполнительный юнец взялся за швабру.
— Откладывай это дело, парень, — сказал из рубки Магнус. — Барометр падает, да и колени у меня ломит. Пожалуй, нам удастся набрать вдоволь свежей воды без высадки. Что хорошо. Остальное плохо. Похоже, заштормит изрядно. Проверю-ка я машину. Зови Дока — пусть встает к штурвалу. Вы займитесь палубой — все лишнее убрать и закрепить. Мы не так богаты, чтоб терять имущество. Крикните на «Заглотыша» — пусть тоже делом займутся…
Энди
— Эй, на корыте! — крикнул ночной рулевой. — Похоже, шторм идет.
Вдова смотрела из-под надвинутой на глаза косынки. Сан, бормоча угадывающееся «нуахшториляего», полез убирать в «каютки» и лари все лишнее. Двигался гребец по-прежнему неловко, сидеть мог только полу-боком, временами на обесхвосченного накатывал приступ безумья и несчастный начинал шумно и яростно спорить сам с собой. Но к этому все привыкли, а с обязанностями вечного вахтенного по «Заглотышу» страдалец, в общем-то, уже вполне справлялся.
День все тянулся — душный и тяжкий, катер успел миновать последние острова дельты
— по левому борту тянулось бесконечная тростниковая плоскость с редкими сухими скелетами умерших деревьев. Птицы зависали в густом воздухе над недвижным тростником, и, казалось, исчезали, падая камнем. Солнце растаяло — за кормой лишь слепо светилось пятно над горизонтом. Экипаж вяло поужинал: сегодня жареная рыба не лезла в горло даже вдове. Но шторма все не было…
Холодный выдох грядущего ужаса коснулся «Ноль-Двенадцатого» уже в темноте: ветер ударил с носа, загудел в короткой мачте катера. Шел ледяной норд-ост…
К рассвету Энди успел не раз вспомнить о Болотах. Хотелось домой. Или вообще куда-нибудь. Нехорошие дневные предчувствия вполне оправдались…
…Шквал ударял за шквалом, иногда удары следовали практически непрерывно. Якорь катера был потерян в первый час этого конца света, чуть позже оборвало якорь «Заглотыша». Суда несло в темноту, полутора сотен лошадиных сил «компада» хватало лишь на то, чтобы удерживать катер носом к ветру. В эту ночь экипаж оказался абсолютно слеп: даже штурвальный мог разглядеть лишь брызги и потоки серебра на стекле рубки. Снаружи смешалось небо и море: выйти на палубу было практически невозможно, легкие немедленно забывала водяная пыль, а перекатывающиеся через палубу волны, сбивали с ног. Помпа в трюме непрерывно работала, свободные члены экипажа собрались вокруг нее
— о сне нечего было и думать. Временами катер клало на бок, дважды, лихорадочно работая штурвалом, Энди полагал, что судно уже не выпрямится. Пока везло…
— Шансов немного, но мы еще поборемся, — утверждал шкипер, практически вися на стене рубки.
— Отчего и не побороться? — соглашался Энди, пытаясь предугадать новый удар шквала и подставить нос строго под него…
Тьма, казалось, пришла навечно. Паровое сердце «Ноль-Двенадцатого» неслышно стучало в реве ветра, катер еще жил и боролся. В рубку выбрался Гру и лаконично известил:
— Ну, течь.
— Пожалуй, пойду взгляну, — прокричал Магнус, выжимая и натягивая на плешь, блин фуражки.
— Конечно, сэр. Я справлюсь, — заверил Энди.
И снова несчастный нос катера принимал на себя удары огромных волн. Судно тяжелело и все хуже слушалось руля. Работая штурвалом, ночной рулевой понимал, что дело безнадежно. Слишком далеко отнесло «Ноль-Двенадцатого» от берега, при такой скорости ветра судно уже далеко в Океане, а про тот океан местные даже не чертят толковых карт. «Заглотыш» все еще болтался на буксирном тросе, но пересаживаться на барку даже в самом худшем случае нет смысла. Как говаривает Док: мгновенно расколотый череп куда поприятнее неспешного перитонита или гангрены.
Снизу доносились удары молотка — трюмная команда пыталась заделать течь. «Ноль-Двенадцатый» все сильнее оседал на правый борт. Шланг помпы еще выплескивал щедрую струю воды, бессильно, но нагло плюясь в громадные накатывающие волны. Наверх выбрался Магнус:
— Слегка заделали. Но и на корме обшивка сочится. Гм, и муке нашей пришел конец.
— Это мы как-нибудь переживем.
— Несомненно. Но помпе не справиться. Крен усиливается. Пожалуй, через часок-другой перевернемся. Желаешь малость передохнуть на барке? Если она, конечно, еще при нас.
— Ялик унесло, а «Заглотыш», судя по виду, порядком набрал воды, но держится. Имеет ли смысл пересаживаться, вот в чем вопрос.
— И я о том же, Энди. Может, подведем барку к борту и подопрем катер?
— Получится дырявая и несуразная бочка, слушаться руля будет примерно так же.
— Без двигателя руль нам не особо нужен, а котел скоро придется заглушить. Лучше сэкономить топливо, чем взорваться.
— Что ж, тогда остается обняться с «Заглотышем» и посмотреть, что из этого выйдет. Разрешите свистать всех наверх, сэр?
— Хвостатого оставь на помпе. Его все равно мигом смоет…
Энди скатился вниз — воды в коридоре было уже по пояс. Экипаж посменно работал у помпы. Сейчас Док и волонтер отдыхали, на рычагах насоса висел мальчишка и вдова. Доктор рассказывал что-то ободряющее, про венерические болезни.
— Сан у помпы, остальные — наверх! Только поосторожнее, — призвал ночной рулевой, хлюпая к котельному отсеку. — Будем подводить барку к борту.
Уровень поднявшейся воды в котельном был на грани. Несколько минут и придется тушить топку. Энди, спотыкаясь на невидимых ступеньках трапа, выбрался наверх:
— Поживее, леди и джентльмены!
Сначала за рулевого попытались оставить вдову, но первый же поворот своенравного штурвала отшвырнул женщину в угол рубки.
— Эй, сопляк, хочешь порулить? — зарычал Магнус.
— Ну! — мальчишка обезьяной повис на штурвале…
Барку попытались пришвартовать к борту катера — оба суденышка порядком отяжелели, но пока держались. Энди работал багром и вязал узлы канатов, шкипер практически нырнул в трюм, спеша заглушить котел.
— Теперь не перевернемся, а просто утонем! — проорал привязанный для страховки к пулеметной тумбе Док, и вновь взялся за канат, плотнее подтягивая барку.