Сводный экипаж
Шрифт:
— Может и не утонем, — отозвался рулевой, поглядывая на рубку — через нее перекатывались волны, но во тьме было видно, как упирается в штурвал цепкий мальчишка. Вот сопляк что-то сказал помогающей вдове, та засмеялась как молоденькая…
…Палуба вздымалась, рушилась и пыталась уйти из-под ног, но Энди ощущал, что дрожь двигателя стихла. Связанные суда оказались полностью беспомощными. Из машинного выбрался шкипер, утер мокрое лицо и ухмыльнулся:
— Гребец у помпы вопит: «я думал, вы убежали!». Я говорю — а куда мы убежали? Ругается, черт беззадый.
Док махнул рукой в сторону трюма:
—
— Это точно, — Энди переждал пока схлынет вода. — Сопляк мог бы стать недурным рулевым. Жаль, видать, не судьба.
— Но-но! Пора вспомнить, что мы британцы, пусть и беглые! — воззвал к мужеству спутников шкипер. — Возьмем себя в руки, джентльмены!
В тесноте рубки держать себя в руках было как-то попроще и потеплее. Энди вернулся за штурвал, сейчас беспомощный «Ноль-Двенадцатый», естественно, руля не слушался, но иногда что-то удавалось сделать. Рулевой всматривался в темноту: похоже, уже наступало утро, вернее, что-то на него похожее — черную тьму слегка разбавила серость. В вое ветра прибавилось монотонности, Энди мог расслышать разговор рядом. Док и шкипер посасывали мокрые трубки и рассказывали младшим членам команды всякие разности про шторма и бури. Рулевой слушал краем уха, размышлял, почему «Заглотыш» не тонет, хотя по всем признакам давно обязан пойти ко дну. Видимо, местные кораблестроители были не так просты…
Шел час за часом, ревел шторм, моряки поочередно спускались к помпе, дабы ободрить бесхвостого труженика и согреться работой. Перекусывали одинаково размокшими до сугубо кисельного состояния сухарями и солониной. Намечались планы по ремонту судна — правый борт «Ноль-Двенадцатого» из воды уже и вовсе не поднимался, но раз боги все еще размышляли над участью судна, имело смысл надеяться на лучшее.
Пока лучшего не предвещалось: к ночи катер оставался на плаву, но погрузился еще на два с лишним фута. Помпу подняли на ступени трапа, за инструментами теперь приходилось нырять. Волны катились по палубе совершенно свободно, лишь рубка скрипела под их напором.
Наступила ночь, с трудом угадываемая в бурлящей темноте шторма. Экипаж целомудренно жался к вдове — она была самая теплая. Мокрые плащи и одеяла практически не грели. Двери рубки пришлось подпирать собственными спинами: замок левой двери выломало ударом волны.
— По крайней мере, непогода не усиливается, — ободрял оптимист-Док.
— Ну. Завтра шмонданет, — предрек мальчишка. — Весенние шторма, дело известное.
Гаденыш-абориген напророчил. К следующему условному полудню ветер стал шквалистым, непредсказуемые порывы крутили связанные суда, волны захлестывали с разных сторон. Помпа уже окончательно перестала справляться. Энди пришлось перебираться на барку и поработать примитивно: ведрами. Как ни странно, в этом развлечении лучшей помощницей стала Хатидже. Зачерпнуть ведро вдове вполне было по силам, а быть смытой волной мужественная женщина отчего-то не боялась. Энди втягивал веревку с дамой и ведром обратно, черпальщики возвращались к развлечению.
— Глупейшее занятие, — справедливо отмечала леди. — Черпать воду решетом — так это у нас называется.
— Нет, решетом мы бы определенно черпать не стали.
— У вас на болотах напрочь отсутствует чувство юмора.
— У нас на болотах решето отсутствуют. Как и на борту славного «Ноль-Двенадцатого». А если бы этот инструмент имелся, мы бы его берегли. Разумнее рисковать ведрами — их на борту четыре штуки, и ни одно не потеряно.
— Ты слишком жаден для настоящего азартного игрока. И вообще дарк из биллиардной
— это противоестественно.
— Это куда нормальнее чем быть легковеснее ведра.
Вдова усмехнулась: отрицать, что сейчас она почти ничего не весит, леди не собиралась. На редкость разумная баба.
Перекрикивать шторм было сложно, черпальщики вновь сосредотачивались на работе. Борта «Заглотыша» все еще виднелись над водой, в неровных паузах между ударами ветра было слышно, как фыркает помпа на катере, устало отплевывая бесконечный океан…
Еще день и еще ночь…
Утро показалось ослепительным — небо сияло восхитительным цветом грубой оберточной бумаги. Энди впервые за эти дни вспомнил о повязке на глаза и очках. Ветер спал, волны меланхолично бились в борт катера, обдавая рубку мелкой дробью брызг.
— А хорошее стекло, — сказал мальчишка, разглядывая выстоявшее лобовое окно рубки.
— Это тебе не шутки, а Квинборский стекольный завод! — шкипер гордо поскреб щетинистый подбородок.
— Ишь ты! — восхитился юный туземец. — Это завод, который у Авмора? Там еще драконью желчь в тигли добавляют. Известное средство!
— Желчь-то? Это, да, что может быть надежнее. Стоит поблагодарить бога и инженеров. Да и дракона-благодетеля.
— Ну! — с энтузиазмом поддержал знаток местного стекольного производства. — Работаем, сэр?
Поработать пришлось крепко. Волнение успокаиваться не торопилось, откачать воду было трудновато. К вечеру «Ноль-Двенадцатый» поднялся на несколько футов, дифферент удалось уменьшить. Энди практически не поднимался из залитого трюма, заделывая разошедшуюся обшивку. Повреждения оказались не так уж велики, кроме той первой, крайне неприятной течи, отмечалась лишь легкая деформация швов.
— Переклепать местами надо, будет как новый, — отметил сообразительный мальчишка.
— Да, но для этого нужно попасть на хоть какую-то верфь, — вздохнул Энди.
Ловкий Гру оказался весьма полезен на подхвате. Мальчишка недурно нырял, не боялся оказаться на веревке за бортом, толково перестукивался через обшивку. За сутки управились с большой течью.
— Эт, млегоафиг, пятнадцатилетний поммех, — справедливо похвалил очищавший шланг помпы Сан. — Надо его из юнг повышать.
— Я бы удвоил жалование, — согласился Энди. — Поговорю со шкипером.
— Благодарю, сэр! — мальчишка, складывал молотки в ящик. — Лишняя «корона» мне не помешает. То-то маменька обрадуется!
— Ну и курва у тя мамаша, — вздохнул гребец. — Ребенка в море выгнать, стервееаком.
— Вы потише, она запросто услыхать способна, — испугался мальчишка.
Моряки засмеялись…
К следующему утру удалось воскресить «компад», и начать поднимать пары. Экипаж наконец-то попил горячего.
— Как немного нужно человеку для счастья! — философствовал доктор, разглядывая кружку с чаем.
— Это несомненно. Понять бы еще, почему при шторме в первую очередь исчезает посуда, — проворчал шкипер.