Свой среди воров
Шрифт:
– Ты ищешь Ларриоса.
Густой и мягкий голос, похожий на хороший коньяк. Я моментально присел, держа наготове кинжалы. В проулке было слишком тесно для рапиры. Я поискал в тенях источник голоса, но сверху падал свет, чересчур яркий для ночного зрения.
Голос был смутно знаком.
– Был такой звон, – ответил я.
Я два дня как пустил об этом слух, но не ожидал, что на него так быстро откликнутся. Ларриос запомнился мне Кентом, умеющим бесследно исчезать, когда надо.
Во мраке передо мной возникло движение и материализовалась
– Обойдется дороже, чем в прошлый раз, – сказал он.
– В прошлый раз? – переспросил я.
Он находился в пяти шагах, когда из-под плаща появилась рука в перчатке и что-то небрежно бросила. Монета тускло блеснула на солнце. Медная совушка звякнула, пару раз подпрыгнула и закатилась между булыжников в затянутую слизью лужицу… чего-то у меня под ногами.
Человек хохотнул, и я вспомнил. Тот самый малый, что навел нас с Деганом на Молчаливую Элизу, когда мы впервые прибыли в Десять Путей.
– Заплачу больше, если отведешь меня к Ларриосу, – ответил я. – Намного больше.
Капюшон согласно склонился.
– При условии, – добавил я, – что это будет цельный Ларриос, а не частями. Покойник мне ни к чему.
– Это твоя забота, – отозвался он. – Я помогу найти его. За вид не отвечаю.
– Ты знаешь, где он?
– С большой вероятностью.
Я нахмурился:
– Это расплывчато. Неопределенность стоит меньше.
Плечи под плащом приподнялись и опустились:
– Дай мне день, и я узнаю подробнее.
– Что именно?
– То, за что ты будешь рад заплатить.
Я убрал кинжалы и сложил руки на груди:
– Ты наглая скотина. Тебе это известно?
– Могу себе позволить. А ты? – ответил он, и я уловил улыбку.
– Я наглая скотина с соколиками, – напомнил я, когда он развернулся.
– Деньги крутизны не добавят.
– Как и дружба с тенями.
Он повторил смешок:
– Не говори гоп.
И растворился за ближайшим поворотом. Я шагнул вперед, но он уже исчез из виду.
Я все еще вертел медную совушку, когда свернул на Уступчатую улицу.
Ларриос. Если он сдаст мне Ларриоса, то я узнаю и про реликвию, и про книгу. Черт, да Ларриос может знать и о проклятых каракулях на той бумажке. Теперь я даже удивлюсь, если нет. Слишком много дорожек вело к этой книге и реликвии – Атель, Ларриос, Серый Принц, Ирониус. Я уж не говорю о том, что Никко послал меня к Федиму, а у того нашлась моя пропажа. Совпадение? Вряд ли. И пусть это крошечный мостик, но бумажка в моем кисете с ахрами соединяла всех: Ателя, реликвию, Федима, Ларриоса, боевиков, книгу – всю мою цепь.
Да, я определенно хотел помощи этого Кента из тени.
Еще не дойдя до дома, я увидел на пороге Козиму. Она вытряхивала ковер. Завидев меня, она не поздоровалась и не улыбнулась, а молча развернулась, вошла в дом и с грохотом захлопнула за собой дверь.
Какого?..
Стоп – почему она еще здесь?
Я подошел к двери и постучал. Тишина.
– Козима? – позвал я.
– Я никуда не поеду, – донеслось в ответ. – Ты не заставишь меня уехать.
– Я не собираюсь тебя заставлять, – ответил я. – Разве не Эппирис хотел, чтобы вы с дочками ненадолго уехали к родне?
– Я отправила к матери Ренну и Софию.
– Но ты-то здесь.
– Я Эппириса одного не брошу.
Я вздохнул и уперся лбом в дверь.
– Он хочет как лучше, – сказал я. – Помнишь, что ночью случилось? Может, он прав?
За дверью помолчали. Потом Козима спросила:
– А ты как считаешь?
Я сделал глубокий вдох, обдумывая, как выразиться.
– Я думаю, что муж вправе беспокоиться о жене и детях.
– Это не ответ.
– Другого у меня нет.
Дверь распахнулась, и я чуть не упал Козиме в объятия. Она придержала меня, уперев ладонь в грудь.
– Убить пытались тебя, – напомнила Козима. – Кому же отвечать, как не тебе?
– Он отвечает только за свою жизнь, – сурово молвили сзади.
Я обернулся. На лестнице стоял Эппирис в своем аптекарском кожаном фартуке. За ним виднелась открытая дверь в лавку.
– А мы отвечаем за нашу, – продолжил он. – Мы, а не он.
Я вперился взглядом в Эппириса и прикусил язык. Они жили в моем доме, а потому их судьба все же была моей головной болью. Меня касалось все, что творилось под этой крышей. Признать иное означало бы признать неспособность защитить свои интересы и отвадить от своей территории других Кентов.
Правда, Эппирис считал иначе. И я понимал почему.
– Делайте то, что считаете нужным, – сказал я. – Уезжайте, оставайтесь – как хотите. Так или иначе, вам ничто не грозит.
Я развернулся и стал подниматься по лестнице. За мной захлопнулись обе двери. Я не стал оборачиваться и смотреть, кто в какую зашел.
Наверху меня ждала Птицеловка Джесс, сидевшая на полу.
– Нормально прошло, – сказала она.
– Иди к черту.
Я смерил ее взглядом. Волосы как попало торчали из-под шляпы, которая, судя по грязи, не раз слетела с головы. Костяшки пальцев украшали свежие ссадины, а на новых штанах виднелась небольшая прореха.
– Где ободралась? – спросил я, вставляя ключ в замок.
Потом повернул его на пол-оборота влево и пол-оборота вправо. Дверь я отпер, но ключ все равно следовало провернуть полностью, чтобы ослабить пружину в корпусе замка, иначе я рисковал угоститься шквалом гвоздей.
– Силос.
Я помедлил, извлекая ключ из замка.
– Это он стоял на стреме, когда меня навестил Тамас?
– Да.
– И чем оправдался?
– Не многим, – пожала плечами Птицеловка. – Учитывая, как быстро он смылся, едва завидел меня.