Своя Беда не тянет
Шрифт:
— Я так понимаю, — подключился Серега к моим размышлениям, — у твоего парня большие неприятности в школе. Это палево оттуда? — Он повертел в руках «ракету».
— Оттуда.
— Ну, так ты не там роешь. Лялька и долги — ерунда. Не нужно ей звонить. — Он сунул мой мобильник мне в карман. — В долг она не работает. Бесплатно — бывает, а в долг никогда.
— Я вас умоляю!!! — Дверь внезапно открылась и в проеме появилась блондинка. Она забыла одеться, и ее наглое тело отливало массажным маслом. — Я вас умоляю! Да всем давно ясно, почему убили сына Грибанова! Все эти сказочки по ящику про бомжа, который якобы признался в убийстве — смешны! Всем понятно — раз «глухарь», нужно найти козла отпущения. Какого-нибудь бедолагу из подвала вытаскивают и вешают на него нераскрытые убийства! А уж
— Да?! — поинтересовалась я.
— Да! — Блондинка тряхнула острыми грудями. Может, она тоже считала, что массажист не мужик, и нечего его стесняться?
— А кто ждет? — Я услужливо развела ей растворимый кофеек, который Серега всегда держал на столе для клиентов.
— Да все! Муж мой, например, ждет. Грибанов! Да он стольким людям бизнес обломил, что без охраны давно не ходит! Была у моего мужа фирма, торговала одноразовыми стерильными изделиями: белье, одежда, бинты, салфетки. Товар этот, как хлеб для клиник и больниц. Спрос огромный и постоянный. Только с сертификацией заморочки выходили. Трудно, долго, и практически невозможно. Поэтому все приспособились, и продавцы и покупатели. Те, кто продавал, просто брали изделия, у которых ткань сертифицирована. А покупатели глаза закрывали на то, что сама продукция без сертификата. Всем ведь ясно, сертификация — это взятки, взятки и взятки. Все всё понимали. И вдруг — бац! — департамент здравоохранения мэрии издает указ, запрещающий больницам покупать не сертифицированную одноразовую продукцию. А это значит, что покупать ее можно только в одном месте — фирме «Медитекс». У конторы этой все везде схвачено, взятки розданы, весь товар сертифицирован. И контора эта принадлежит зятю Грибанова. Семейка монополистов получилась. Больше этим никто не торгует, а зятек огребает бешеные бабки. Представляете, как некоторые любят эту семейку? В бизнесе и за меньшие пакости головы лишаются. Я вас умоляю, пацана убили, чтобы папашу наказать. Предупредить. А то одни — бомж, месть! Другие — Лялька, долги! Ерунда. Конкуренты! — Она отхлебнула кофе и поморщилась.
— По-моему, логичнее было бы убить папашу, — осторожно заметила я, чтобы, не дай бог, не сбить ее с нужной информационной волны.
— Не логичнее. Зять — пешка, убьешь пешку, деньги все равно в семье останутся. Папу не замочишь — шумно это и хлопотно, одно из первых лиц администрации города мочить. А сынишку в школе, как бы случайно, непонятно за что… Изящное предупреждение сильным мира сего, что за их козни отвечать будут их дети. Красиво.
— Не очень, — не согласился Серега и тоже налил себе кофе. — Но Ляльке теперь точно звонить не надо.
— Не надо, — кивнула блондинка и встала. Она развернулась к нам сильной, красивой спиной и уже выходя из кухни, небрежно и быстро договорила:
— Если это типа частное расследование, то позвонить нужно Мишину Дмитрию Олеговичу, директору и учредителю фирмы «Медодежда». Он от Грибанова больше всех пострадал.
Я ушла от Сереги с полным непониманием того, что делать дальше.
Найти этого Мишина и спросить его напрямую, не он ли заказал убить сына Грибанова из пистолета школьного учителя Глеба Сазонова? Не по его ли наводке разгромили Бизин сарай и подсунули оружие в карман чужой телогрейки? Сложно все как-то и замысловато для того, чтобы дезорганизовать конкурента. И все же это была зацепка. И я бы была не я, если бы не попыталась задать эти глупые вопросы господину Мишину, в одночасье потерявшему доходный бизнес из-за одного распоряжения свыше.
Ташкентские девушки, слава богу, все еще были на рынке. На кухне, как всегда, воняло перекаленным хлопковым маслом. Я заглянула в казан и поковыряла остывший плов. Эта узбекская кухня меня доконает. Она жирная, пряная, острая, и такая запашистая, что жить не хочется. Еле отплевавшись от чесночной шелухи — они суют в плов нечищеный чеснок! — я подумала, а не переехать ли мне на время в гостиницу? Сначала я еще надеялась, что ташкентские гостьи здесь долго не протянут, думала, сибирские морозы они не переживут. Но они прикупили где-то по дешевке унтики, собачьи шапки, теплые пуховики, и прекрасно себя чувствуют, с ужасом вспоминая жаркий и душный Ташкент.
Я, конечно, сама виновата, что вляпалась в эту историю, но сначала все выглядело совсем невинно. Я едва пришла в себя от Бизиного нестандартного способа от меня уйти, как позвонила подруга из Ташкента и попросила на три дня приютить знакомую своих знакомых Салиму. Мне понравилось имя Салима. Я думала, что за три дня развлекусь и наберусь новых впечатлений с национальным колоритом. Как объяснила Наташка, знакомая знакомых прослышала о новой разработке сибирских ученых — лекарстве под названием «Иммуномодулятор». Как водится, лекарство с таким умным названием лечило абсолютно все. Со всех концов страны и даже из-за рубежа в наш город потянулись гонцы, скупавшие в сибирском институте бутылочки с темной вязкой жидкостью. И хотя времена шарлатанских эликсиров давно прошли, сибирским ученым верили почему-то абсолютно все. А поскольку ташкентские врачи славились тем, что даже насморк лечат хирургическим путем, то Салима собралась в дальнюю дорогу, чтобы обеспечить себя и свою семью новомодным лекарством.
Когда она возникла на пороге с подружкой, сорока баулами и сообщила, что кроме здоровья, собирается поправить еще и свое материальное положение, поторговав на рынке узбекским, дешевым хлопком, я поняла, что вляпалась. Выгнать их я не могла. Я переселилась на кухню и жила практически на табуретке. Выяснилось, что гостьи надолго, что они вообще не прочь у меня поселиться, что им тут все нравится: и климат, и люди, и научные достижения, и даже моя собака. Они привезли с собой абсолютно все: от специальной посуды для плова и уникального издания Корана, до годового запаса хлопкового масла и крупы маш, которых у нас днем с огнем не сыщешь. «Иммуномодулятор» они купили. Они купили его всем родственникам, знакомым, знакомым знакомых, забили бутылками все пространство по периметру квартиры, место под столом, диваном. И благополучно про него забыли. Их увлекла новая, трудная, веселая жизнь в снежном, холодном краю. Меня бесила их привычка рано ложиться и рано вставать, много и каждый день готовить, а национального колорита я на всю жизнь накушалась.
Наверное, они были добрые, наверное, они были славные, только понятие «радушная хозяйка» — не про меня. Я хотела, чтобы в моем доме не пахло чужим духом, особенно женским, я хотела наслаждаться одиночеством, курить в кровати, ходить голой, не натыкаться на чужие вещи и не слушать вечерами длинные истории о несостоявшейся любви.
Может, мне попробовать вечерком, когда стемнеет, перевезти сюда Возлюбленного? Он огромный, страшный, вонючий, у него на роже написано уголовное прошлое. Сбегут, не сбегут? Точно сбегут. Или в Ташкент, или в гостиницу.
Чтобы узнать телефон фирмы «Медодежда», мне не пришлось прибегать к помощи моего знакомого опера, который при необходимости пробивал мне адреса и телефоны по ментовской базе в компьютере. В потрепанном справочнике «Желтые страницы» я без труда отыскала координаты ООО «Медодежда» и даже прямой телефон директора. Видно, дела у фирмы и правда шли из рук вон плохо, потому что трубку взяла не секретарша.
— Слушаю! — рявкнул вполне директорский бас.
— Дмитрий Олегович? — Я не ожидала такой быстрой связи и не была готова к разговору.
— Ну не Анжелика же Павловна! — вроде как пошутил бас. — Слушаю!
— Здравствуйте! — Я хотела было выдать себя за оптовика, желающего купить большую партию белых халатов, назначить встречу, а там уже прощупать почву насчет своих подозрений, но язык мой часто действует отдельно от мозгов. — У меня есть доказательства! — выпалил враг мой. — По делу Грибанова…
— Молчите! — бас сорвался на фальцет, будто никогда и не был басом. — Умоляю вас, молчите! Давайте, через полчаса в баре «Гараж»… — Он бросил трубку.