Своя правда
Шрифт:
И это существование, лишенное смысла и давно ставшее привычным, нисколько не обременяло ее. Она просто рано вставала и поздно ложилась, тяжело работала и ела, не различая запахов и температуры. Тяжелая апатия стала постоянной ее спутницей.
Прошлое казалось теперь нереальным, чудовищным и совершенно невозможным. И все бы ничего, ко всему можно привыкнуть. Но самым большим ее наказанием стала неумирающая память. Живучая как кошка, жгучая и нестерпимая. Она хлестала по щекам наотмашь яркими картинками былого, била в самое сердце, будила по ночам и посылала такие осязаемые
Она вовсе и не жила все эти годы. Нет, не жила. Доживала.
Глава 11
Соня, только что добравшись до больницы, стремительно шла к лифту, когда ее телефон требовательно запел. Не успела она произнести привычное «да», как в трубке раздался встревоженный голос Зинаиды.
– Соня, ты уже в отделении?
Софья удивленно взглянула на наручные часы… Вроде не опоздала, что за допрос такой?
– Да, я здесь, – она поспешно кивнула. – Поднимаюсь. А чего ты меня проверять взялась, а? Ни тебе «добрый вечер», ни «привет, подруга».
– Сонька, не ерничай, я и так на нервах…
– Ну? – Соня внутренне подобралась, знала, что Зина просто так трезвонить не будет. – Ты заставляешь меня беспокоиться. Что случилось? Что-то серьезное? Дома?
– Нет, нет, не пугайся. Поднимайся, и сразу ко мне в кабинет.
– Хорошо. Иду.
Разговор их, после короткого приветствия, был недолгим. Уставшая Зинаида торопилась ничего не позабыть.
– Сегодня после обеда в пятую палату из реанимации мужчину перевели. Состояние очень тяжелое, – Зинаида перевела дыхание, помолчала. – А было просто ужасное. Еле вытащили его. Ты ночью почаще заглядывай к нему. А я завтра приеду пораньше, назначения посмотрю, решим, как дальше его лечить…
– Зин, ты чего? Могла бы и не предупреждать. Я все делаю, как положено. И сама бы разобралась.
– Ладно, ладно, – Зина улыбнулась, – не горячись. Знаю, лучше тебя доктора нет. Но мы тут весь день как на иголках, трудный случай. Так что гляди в оба! Ладно. Я ушла.
– Пока-пока, – кивнула Соня и заспешила в ординаторскую.
Позже, просмотрев все истории новых больных, ознакомившись с назначениями и поговорив с дежурной медсестрой, она неторопливо вошла в двухместную палату номер пять. Одна кровать, стоящая прямо возле окна, оказалась свободной. Аккуратно заправленная простыня сверкала белизной в свете ночного фонаря и удивляла безупречностью наглаженных линий.
На второй кровати, располагающейся ближе к входной двери, лежал мужчина с закрытыми глазами. Услышав скрип отворяемой двери, он медленно приоткрыл глаза и в полутьме внимательно посмотрел на вошедшую докторшу.
Софья осторожно подошла ближе, наклонилась к больному.
– Не спите? – негромко спросила она.
– Нет. Не спится, – мужчина облизал пересохшие губы.
– Меня зовут Софья Никитична, – она взяла стул и, придвинув его к кровати, присела на краешек. – Я сегодня дежурю в отделении. Как вы? – Соня наклонилась ниже. – Болит что-то? Может, обезболивающее вколоть?
Пациент вздохнул и улыбнулся кончиками бледных губ.
– Нет, – прошептал он. – Мне делали вечером укол. Пока не болит.
– Ну, и хорошо.
Она дотронулась до его лба, потом, взяв за запястье, посчитала пульс, и, удовлетворенно кивнув, легко приподнялась, собираясь выйти из палаты. Постояла задумчиво, обернулась к больному и тепло улыбнулась.
– А хотите, я посижу я вами?
Мужчина перевел на нее удивленный взгляд.
– Ну, посидите, если есть время. А если заняты, идите, занимайтесь своими делами. Я в порядке.
Соня, привыкнув к полумраку, присмотрелась к больному. Черные, как смоль, волосы, глубокие серые глаза, виски, тронутые сединой. Нос прямой, волевой подбородок, высокий лоб, щеки, чуть заросшие щетиной.
«Какой красивый мужчина», – пронеслось в голове. И словно испугавшись, что кто-то услышит эти мысли, Соня поспешно заговорила, стараясь перебороть странное смущение…
– Вас зовут…
– Марк.
– Марк… Какое редкое и красивое имя. Вам очень подходит.
– Во мне намешано столько кровей, все не перечислишь. Вот родители и старались, выбирали имя, которое будет звучать или хотя бы нормально произноситься на всех языках.
– А отчество?
– Марк Алексеевич. Можно просто Марк. Еще не хватало, чтобы доктора называли меня по отчеству. Пожалуйста, Софья Никитична, просто Марк.
– Хорошо, – Соня встала, подошла к окну, открыла створку. – На улице тепло, воздух пахнет сиренью, черемухой и еще чем-то сладким и дурманящим. Май в этом году необыкновенный.
Марк, поморщившись, чуть сдвинулся на кровати.
– Конец мая, а словно лето на дворе. Так хочется выйти на улицу, вздохнуть полной грудью… Как же некстати эта дурацкая болезнь! И откуда она только взялась?
Софья подошла к нему поближе, прислонилась спиной к прохладной больничной стене.
– Ничего, ничего. Все пройдет. Вы поправитесь. Вот из реанимации вас уже перевели, теперь пойдете на поправку. Через месяц встанете на ноги и забудете, как дурной сон, эту печальную историю.
– Целый месяц, – Марк нахмурился. – Не могу я здесь столько валяться!
В палату заглянула дежурная медсестра.
– Софья Никитична, во второй палате у Кувшинова опять температура поднялась. Посмотрите?
– Да, конечно, иду, – она ободряюще улыбнулась мужчине. – Поспите. Вам надо сил набираться. Я еще загляну к вам попозже.
Ночная тишина плыла по спящему городу, заполняя дома, улицы и перекрестки. Кружила над детскими кроватками, залетала в распахнутые окна, обнимала запоздалых прохожих. Ночь царствовала, баюкала, укачивала и усыпляла…
Ночь – время отдыха, звезд и любви, пора глупых мыслей и сладких грез. Но порой именно она дает возможность поразмышлять о дне наступающем, о грядущих проблемах, подсказывает пути их решения. Ночь помогает набраться сил, отделить главное от второстепенного и встретить новый день во всеоружии. Но иногда толкает на безумства, заставляет сожалеть о случившемся, подвергает сомнениям, разрушает созданное и опровергает истины. Ночь – удивительное время суток. Дарующее, отнимающее и поглощающее…