Святая, смешная, грешная
Шрифт:
– Костя, вот зачем ты меня напоил? – Я стояла возле открытой двери машины, слегка покачиваясь. – Давай минуточку постоим на свежем воздухе и поедем, хорошо?
– С удовольствием постою ещё, – ответил Костик. – Только милая, хочу напомнить: не я предлагал один тост за другим. Вот и результат, как говорится, на лицо.
– Всё, едем, я уже в полном порядке, – произнесла я, сделав глубокий вдох бодрящего, ночного мартовского воздуха. – Хочу скорее домой и в тёплую постельку.
Проснувшись утром, мы, не сговариваясь, решили не ехать на работу. Как здорово
Приняв душ, я побрела на кухню. А там, что называется, шаром покати! Всё, что находилось в холодильнике, вызывало тоску и убивало аппетит и желание завтракать в ближайшие пару часов. Скользкая заветренная колбаса, высохший и затвердевший до степени гранитного камня кусок сыра, давно просроченные для употребления яйца да зелёный батон хлеба. Не из просроченных продуктов оказался только растворимый кофе. Ну, возможно, ещё кетчуп.
– Что у нас на завтрак? – послышался Костин голос. – Я бы чего-нибудь съел!
– Я бы тоже не отказалась, – произнесла я вошедшему и чмокавшему меня в щёку Кости. – Но продукты, которые я нашла в холодильнике, мне кажется, не совсем свежие. Если, конечно, можно так выразиться.
– Ну, извиняйте! Тут вам, конечно, не «Пушкин», но, как говорится, чем богаты, тем и рады! – с этими словами Костя распахнул дверцу холодильника, застыв на минуту, внимательно разглядывая его содержимое.
– Костик, я думаю, даже Копперфильду не удалось бы взглядом реанимировать то, что ты видишь. Поэтому, смотри ни смотри, но единственное место всему, что есть в холодильнике – это мусорное ведро. Давай-ка всё это сюда, – сказала я, подставляя мусорный пакет.
– Ладно, выкидывай, что уж теперь, – произнёс Костя, взяв в руку сыр, будто кусок скальной породы. Но сыр-то можно и оставить! Пригодится ещё. Дорогой, твёрдых сортов, хорошей выдержки…
– Костя, выдержанный – не значит высушенный! Давай и его кидай в мешок, хочу в холодильнике порядок навести, – не унималась я. – Чего ты выдумываешь, куда он ещё может пригодиться?
– Да массу применений можно найти, если подумать, – не сдавался Костя. – Например, удаление ороговевших частичек эпителия с поверхности тела, – с этими словами он коснулся засохшим и острым, словно лезвие ножа, краем сыра к моей оголённой ноге и, слегка нажав, повёл вниз. – Чувствуешь, как омертвевшие клетки просто ссыпаются с твоей ноги, делая кожу молодой и упругой?
– Она и без твоих сырных ноу-хау молодая и упругая! Давай быстро кидай его в мешок!
– Хорошо, – не дав договорить мне, продолжал Костя. – А как вам это? – он скинул тапок и, поставив ногу на стул, стал, словно пемзой, тереть пятку. – Смотри, острые края дырочек в высушенном сыре легко, комфортно и не травмируя удаляют огрубевшую кожу с моих пяток. Видишь? Сыр настолько твёрд, как базальтовая порода, что из-под него, словно опилки, летит ороговевшая кожа с моих пяток. Вот тебе ещё одно применение! А ты всё «выбрось да выбрось!»
– Очнись, Кулибин! Это твёрдый, как базальтовая
Костя, взяв в руку кусок сыра, словно пролетарий булыжник, произнёс:
– Зато я могу попасть в книгу рекордов Гиннеса, – помолчав, добавил: – Если когда-нибудь прибью им тебя. Убийство куском сыра это не банальное бытовое убийство с использованием кухонного ножа, малахитовой статуэтки или бронзовой пепельницы. Как минимум, необычный способ!
– Согласна, дай его, милый, мне, я не буду выкидывать, просто уберу с глаз! От греха подальше.
– Пусть стоит вот здесь, на видном месте, – показав на кухонную полку, сказал Костя. – Чтобы ты видела. Как захочешь меня подоводить, возьми его в руку, может, желание само собой и пропадёт. А пока, – Костя отрыл створку шкафа, достал из пакета грецкий орех, – я иногда буду орешки им колоть. Так что у нас с завтраком, дорогая? – с этими словами он, словно половинкой кирпича, без всяких усилий расколол орех куском сыра.
Я молча открыла один ящик стола, затем другой, распахнула дверцу настенного шкафа…
– Что ищешь-то? Может сказать? – поинтересовался Костя.
– Да так, по сусекам, думаю, может, что и наскребу, – ответила я, открывая по очереди дверцы всех шкафов. – Прости, дорогой, ничего нет, всё пусто! Вот только что и смогла найти, – сказала я, держа в одной руке упаковку спагетти, а в другой – деревянную скалку.
– Не, Кать, спагетти с утра как-то не в кайф! Брось обратно в шкаф, может, как-нибудь и пригодятся.
– Согласна, – улыбнулась я, отправляя спагетти на прежнее место и ставя скалку на полку рядом с сыром. – Костя, как ты думаешь: скалка против сыра – адекватно?
– А хочешь, мы поедем позавтракаем в кафе? – дружелюбно предложил Костя, поглядывая на увесистую скалку.
– Хочу, – ответила я и, подойдя к Косте, положила ему руки на шею. – Обожаю тебя за то, как ты умеешь урегулировать любую ситуацию! Ещё бы умел вовремя пополнить холодильник, и тебе бы цены не было.
– Да это я специально ничего не закупил, знал, что иначе ты приедешь и начнёшь с утра хлопотать на кухне.
– Ну врёшь ведь Костя! Вижу, что врёшь, а всё равно приятно. Спасибо за заботу.
Так легко, весело и беззаботно нам давно не было. Позавтракав в кафе, мы поехали в торговый центр, побродили по бутикам, делая друг другу небольшие подарки, купили билет в кино и, усевшись на последний ряд, взялись за руки. Не прошло и десяти минут, как Костина рука, стараясь не шуршать о мои колготки, медленно, чтобы не привлечь внимания немногочисленных зрителей в зале, стала пробираться ко мне под юбку. Наверное, нам одновременно в голову пришёл один и тот же вопрос: «Зачем?» Зачем покупать билеты, дожидаться начала сеанса, если всё равно мы не можем высидеть ни один фильм до конца? Не сговариваясь, крепко взявшись за руки, мы выходили из зала с одной мыслью: «Домой!» Скорее домой! Или хотя бы до лифта. Потому что уже в нём, пока мы поднимались на Костин этаж, начиналось совсем другое кино.