Святилище
Шрифт:
– Студентка. Симпатичная. Ты не видел ее?
– Видел. Прямо куколка. Черт. Я обошелся бы без початка.
Потом площадь стихла. Часы пробили одиннадцать; коммивояжеры вошли в отель, вышел негр-швейцар и повернул стулья к стене.
– Ждете поезда?
– спросил он Хореса.
– Да. Сообщение о нем уже есть?
– Идет по расписанию. Но еще целых два часа. Если хотите, прилягте в комнате для образцов.
– А можно?
– спросил Хорес.
– Я провожу вас, - сказал негр.
В этой комнате коммивояжеры демонстрировали свои товары. Там стояла софа. Хорес
– Все равно, я не смог бы уснуть, - сказал он себе.
Хорес слышал, как часы пробили двенадцать. Потом - возможно, прошло полчаса, возможно, больше - услышал, что кто-то пронесся под окном и побежал дальше. Ноги бегущего стучали громче, чем конские копыта, оглашая гулким эхом пустую площадь, тихое, отведенное для сна время. И Хорес слышал уже не один звук, теперь в воздухе появилось нечто иное, поглотившее топот бегуна.
Пробираясь по коридору к лестнице, он не сознавал, что бежит, пока не услышал за дверью голос: "Огонь! Это..." Потом голос стал не слышен.
– Я напугал его, - сказал Хорес.
– Наверно, человек только что из Сент-Луиса и еще не привык к такому.
Он выскочил на улицу. Там уже стоял владелец отеля в нелепом виде: полный мужчина, поддерживающий на животе брюки, подтяжки болтались под ночной рубашкой, взъерошенные космы беспорядочно вздымались над лысиной; мимо отеля пробежали трое. Казалось, они возникли из ниоткуда, появились из ничего уже полностью одетыми и бегущими по улице.
– Пожар, - сказал Хорес. Он видел зарево; на его фоне зловещим силуэтом чернела тюрьма.
– Это на пустыре, - сказал владелец, подтягивая брюки.
– Я не могу пойти туда, потому что за конторкой никого нет.
Хорес побежал. Впереди он видел еще несколько бегущих фигур, сворачивающих в проулок возле тюрьмы; потом услышал рев огня, яростный рев горящего бензина. Свернул в проулок. Увидел яркое пламя посреди пустыря, где в базарные дни привязывали фургоны. На фоне пламени мелькали кривляющиеся темные силуэты; он слышал крики запыхавшихся людей; сквозь внезапно образовавшуюся брешь увидел, как весь охваченный пламенем человек повернулся и побежал, не выпуская взорвавшийся с ослепительной вспышкой пятигаллоновый бидон.
Хорес ворвался в толпу, в круг, образовавшийся посреди пустыря. С одной стороны круга доносились вопли человека, в руках у которого взорвался бидон, но из центра костра не доносилось ни звука. Теперь к костру нельзя было приблизиться; из раскаленной добела массы, в которой виднелись остатки столбов и досок, длинными ревущими языками вырывалось пламя. Хорес метался среди толпы; его хватали, но он не замечал этого; переговаривались, но он не слышал голосов.
– Его адвокат.
– Защищал. Хотел обелить.
– Бросить и его туда. Там еще хватит огня, чтобы спалить адвоката.
– Сделать с адвокатом то же, что и с ним. Что он сделал с ней. Только не початком. Он пожалеет, что это не початок.
Хорес не слышал их. Не слышал воплей обожженного. Не слышал огня, хотя пламя, словно живя своей жизнью,
XXX
В Кинстоне пассажиров на вокзале встречал худощавый сероглазый старик с нафабренными усами, владелец семиместной машины. В прежние дни, до того, как город стал лесопромышленным, он, сын одного из первых поселенцев, был плантатором и землевладельцем. Потом из-за легкомыслия и жадности лишился своих владений и стал совершать рейсы на экипаже от вокзала в город и обратно, с нафабренными усами, в цилиндре и поношенном длиннополом сюртуке, рассказывая по пути коммивояжерам, как был раньше вождем кинстонского общества; теперь он стал его возницей.
Когда эра лошадей миновала, он купил автомобиль и продолжал выезжать к поездам. По-прежнему фабрил усы, хотя цилиндр сменился кепкой, а сюртук серым пиджаком в красную полоску.
– Вот и вы, - сказал старик, когда Хорес сошел с поезда.
– Кладите вещи в машину.
Он сел за руль. Хорес уселся на переднее сиденье рядом.
– Вам бы приехать предыдущим поездом, - сказал старик.
– Предыдущим?
– Она прикатила утром. Ваша супруга. Я отвез ее домой.
– А, - сказал Хорес.
– Она дома?
Старик завел мотор, отъехал назад и развернулся. Машина у него была хорошая, мощная, с легким управлением.
– А когда вы ждали ее?..
– Они тронулись.
– Я помню в Джефферсоне то место, где сожгли этого типа. Вы, наверное, видели, как все произошло?
– Да, - ответил Хорес.
– Да. Я слышал об этом.
– Поделом ему, - сказал водитель.
– Мы должны защищать наших девушек. Самим могут понадобиться.
Они развернулись и поехали по улице. На углу горел дуговой фонарь.
– Я сойду здесь, - сказал Хорес.
– Подвез бы вас прямо к дверям, - сказал водитель.
– Сойду здесь, - сказал Хорес.
– Чтобы вам не разворачиваться.
– Как угодно, - сказал водитель.
– Плата все равно та же самая.
Хорес вылез и взял свой чемодан; водитель даже не потянулся к нему. Автомобиль уехал. Хорес поднял чемодан, простоявший десять лет в чулане у сестры, привез он его в город в то утро, когда сестра спросила фамилию окружного прокурора.
Дом у него был новый, с просторными газонами, клены и топольки, которые он посадил сам, еще не разрослись. Подходя к дому, Хорес увидел в окне жены розовые шторы. Он вошел с заднего хода, подошел к ее двери и заглянул в комнату. Жена лежала в постели, читая широкоформатный журнал с яркой обложкой. На лампе был розовый абажур. На столе лежала коробка шоколадных конфет.
– Я вернулся, - сказал Хорес.
Жена взглянула на него поверх журнала.
– Запер заднюю дверь?
– спросила она.
– Да, я так и знал, что ее не будет, - сказал Хорес.
– Ты еще...
– Что "еще"?
– Маленькая Белл. Ты не звонила...
– Чего ради? Она в гостях, на вечеринке. А что? Зачем ей менять свои планы, отказываться от приглашения?
– Да, - сказал Хорес, - я так и знал, что ее не будет. А ты...
– Я говорила с ней позавчера вечером. Иди запри заднюю дверь.