Святое возмездие
Шрифт:
Священник взвесил в руках лопату и воткнул ее в кучу. Теперь следовало выкидать навоз наружу, а там его, как сказал фермерский помощник, отгребут трактором.
– Неплохо работаешь, – услышал он над самым ухом и оглянулся – за створкой ворот стоял Тимофеич.
– Стараюсь долг побыстрее отработать, – серьезно ответил священник.
– Это правильно. Будешь стараться, за пару-тройку лет отработаешь.
Отец Василий смолчал.
– Скажи спасибо, что я тебя участковому нашему не
Отец Василий задумался. Он припомнил, что Тимофеич, когда они переехали ментовский «уазик», так и сидел в собственном багажнике и своими глазами увидеть происходящее не мог. Да и менты вряд ли поняли в темноте, что скрывается под густо привязанными проволокой в качестве маскировки ржавыми дверцами от комбайнов и радиаторными решетками от машин.
«Кировцем», – потупил он взор.
– Я так и подумал, – удовлетворенно хмыкнул фермер. – Но, заметь, решил тебя властям не сдавать. Чтобы ты, так сказать, искупил трудом…
Отец Василий молча слушал.
– Ты что думаешь, – присел на корточки Тимофеич, – мне все это, – обвел он рукой уходящую до самого горизонта степь, – даром дается? Нет, не даром. Но я не хнычу. А наоборот, думаю, как таким, как ты, заблудшим душам помочь. Вон Николаич, помощник мой, до заместителя вырос, а был еще хуже тебя – грязный да вонючий. Но искупил трудом, доказал, так сказать, свое право на место под солнцем.
«Ну и ну! – покачал головой отец Василий. – Так говорит, словно это он мне место под солнцем выделил».
– Ты головой не качай! – повысил голос Тимофеич. – А не веришь, у Николаича спроси, он подтвердит. Такой же пес смердючий был, точь-в-точь как ты. А теперь челове-ек! И работники его уважают, и я ценю. Вон в прошлом годе даже тулуп ему свой подарил. Хорошая вещь, добротная, сейчас таких не делают. И отцу моему служил, и мне, а теперь вот и Николаич носит не нарадуется.
«Заманчивую перспективку ты мне обрисовал», – задумчиво ковырнул навоз лопатой отец Василий.
– Что скажешь?
Отсюда отец Василий запросто мог достать его лопатой. Он представил, как пройдет широкое лезвие вдоль горла, разрывая сухожилия и хрящи гортани, и даже зажмурился.
– Заманчиво, – глянул он в небо. – Даже не знаю, что и сказать.
– Ничего-ничего, я не тороплю, – поднялся с корточек Тимофеич. – А что кнутом тебя немного поучил, так ты не обижайся. Для твоей же пользы. Вон Николаич не обижается, понимает, что это не со зла. И ты не обижайся. Ну, давай, работай. Не буду мешать.
С работой отец Василий управился к следующему полудню – на полдня раньше срока. Время от времени
А потом пришел Николаич. Он подогнал «Беларусь» и отгреб выброшенный во двор навоз в сторону, а затем, знаками отогнав отца Василия в глубь коровника, быстро отомкнул цепь и перецепил кольцо на крюк трактора.
– Вперед! – распорядился он и полез в кабину.
Отец Василий подобрал цепь и пошел вслед за медленно едущей «Беларусью», старательно вглядываясь в то, что его окружает. Шесть выстроившихся в ряд коровников, засыпанный навозом и соломой двор, зеленый строительный вагончик, огромный стог прошлогоднего сена, хозяйский особняк с наветренной стороны… В общем, хутор. Нормальный кулацкий хутор со всеми прибамбасами, включая батраков. Точнее, рабов.
Трактор отъехал за последний коровник, остановился, и в груди у отца Василия все аж зашлось от радости. Впереди, метрах в десяти от него сидел на земле… Исмаил.
– Салам алейкум, Исмаил! – заорал священник. – Здорово, братишка!
Исмаил вздрогнул и повернулся к нему. Отец Василий опешил. Правая половина лица муллы представляла собой сплошной синяк, а глаз заплыл до состояния узенькой, обрамленной багровой опухолью щелки.
– Иди к нему, – распорядился Николаич и, дождавшись, когда священник отойдет от трактора, отцепил кольцо цепи и быстро примкнул его к стоящему рядом столбу.
– Как ты, братишка? – обнял муллу отец Василий. – Кто это тебя? Тимофеич?
– Куда ему? – попытался усмехнуться Исмаил и скривился от боли. – Он себе двух новых нукеров завел, взамен тех, что мы тогда отоварили. Вот они и постарались.
– За что?
– Жить на цепи отказался. Я не собака. А уж работать – тем более. Я не раб. И я не вещь.
Исмаил внимательно оглядел священника.
– А тебя, я вижу, не тронули.
– Я работал, – краснея, признал отец Василий.
– Христианское смирение? – язвительно усмехнулся Исмаил и охнул от боли.
– Да, – кивнул священник.
Подошел Николаич.
– Ты, – ткнул он черным от мазута пальцем в лицо священнику. – Будешь старшим. Если маленького работать не заставишь, тебя накажут. Жрать сегодня вам принесут. Срок для ямы под фундамент два дня. Сегодня считается. Понял?
– Понял, – кивнул отец Василий. – Сделаем.
Исмаил презрительно фыркнул.
Николаич внимательно на него посмотрел и отошел.
– Руки-ноги целы? – спросил отец Василий. – Не переломали?
– Целы, – выдавил Исмаил и вдруг буквально заполыхал от ярости. – Никогда им этого не прощу! Каждый мне ответит!