Святополк II. Своя кровь
Шрифт:
Иванок бросился ему навстречу. Никита Малютич шел за отроком следом.
– Батюшка!
– закричал Иванок.
– Худые вести у нас! Поганые Устье пожгли, никак, к Киеву спешат!.. Я в Берестове был, когда до нас гонец добежал.
– Половцы?
– У боярина сжалось сердце. Вот тебе и мир! На другой день, проводив Олега и его ближних, войско союзных князей двинулось обратно. Возле Чернигова отделился и пошел своим путем Давид Игоревич. А Святополк и Владимир поспешили впереймы половцам.
Глава 14
Город
Тугоркан был готов ждать сколько угодно. Его сын Ехир был во всем послушен отцу, хан Курей тоже, молодой Итларевич хоть и рыл землю от нетерпения, словно молодой конь, но понимал, что, пока крепки стены и заперты ворота, он не сможет никому отомстить, и смирился с ожиданием. И только хан Боняк не мог терпеть. Он несколько раз посылал своих людей в зажитье по окрестностям, но добычи было мало.
И однажды он приступил к Тугоркану. Тот проезжал станом, издалека поглядывая на урусский город, его крепкие, недавно подновленные стены и глубокий ров, который его воины, как ни старались, не могли засыпать полностью. От тепла старого хана слегка разморило, он подремывал, качаясь в седле и раздумывая, не вернуться ли в дом, где его ждет наложница-уруска? Когда Боняк поравнялся с ним, Тугоркан только приоткрыл один глаз. Он уже понял, что хан-союзник приехал не просто так.
– Что просить у меня пришел?
– спросил Тугоркан.
– Говори. Я другу не откажу.
– Надоело мне тут стоять.
– Хоть и несколько удивленный проницательностью Тугоркана, Боняк заговорил прямо.
– Урусская земля большая, это не единственный город. Есть Киев и другие земли. Я уже подходил к Киеву, хочу сходить еще раз. Посмотрю, какие там места, поищу себе и своим воинам добычу…
Тугоркан поморщился. Он пока не ссорился с зятем и не хотел зря портить жизнь дочери. Боняк правильно угадал его сомнения.
– Сам Киев мне не нужен, - сказал он.
– Но вокруг много богатых городов и сел. Они невелики, моих сил хватит, чтобы их взять. Если добычи будет много, я треть ее отдам тебе, великий хан.
При упоминании доли в военной добыче Тугоркан расправил плечи. Только истинно великим ханам другие платят за разрешение идти воевать соседей. Боняк тоже силен, за ним Бонякиды. Но с ними выгоднее дружить, чем ссориться - к тому же они дальняя родня.
– Ты сильный хан, Боняк, - уклончиво ответил он.
– Кто я такой, чтобы удерживать тебя на месте? Иди к Киеву, если хочешь. А я буду стоять здесь. И постараюсь не забыть тебя, когда придет пора брать город.
Боняк кивнул, горбясь в седле. В его ушах уже стоял грохот конницы, врывающейся в города, гортанные крики его батыров, вопли пленниц и скрип нагруженных добром повозок. Если бы удалось взять
Уже на другой день орда снялась с места и отправилась вдоль левого берега Днепра в сторону Киева. Хан хорошо знал правый берег Днепра - там на каждом шагу был укрепленный городец. Многие из них уже несколько раз испытали на себе Удары половецкого войска - те, что легко было взять, только-только восстанавливались. Одолеть их ничего не стоило, но и брать тоже было нечего. Были другие, побогаче, но Боняк не был уверен, что сможет их взять с налету. У него было только двенадцать тысяч воинов, что, конечно, было много, когда идешь по пустой, наполовину вытоптанной и выжженной земле, но слишком мало, когда подходишь к стенам города.
Боняк спешил и подошел к городу тайно. Заметили его поздно, только когда вдали показалась поднятая тысячами коней пыль. Над городом уже спускалась вечерняя заря, и облака пыли казались кроваво-красными.
В Киеве забили тревогу. Мстислав и Ярослав сидели за вечерней трапезой, когда услышали перезвон колоколов, и тут же в горницу вбежал посланный Путятой Вышатичем человек:
– Половцы!
Мстислав первым сорвался с места, кинулся облачаться в броню. На ходу подхватывая оружие, выскочил из палат, с ходу запрыгнул на коня и поскакал к стене. Там поднялся на самый верх, высунулся, упираясь ладонями о камень, в бойницу.
Половцы растекались по берегу Днепра, и в стороне уже поднимались клубы дыма - горели избы предместья. В вечернем полумраке они казались черными тенями, а огонь вспыхивал яркими бликами. Топот копыт и крики сливались в неясный гул. Мстиславу казалось, что он различает среди всадников и пеших - первых пленных киевлян. Юноша тихо застонал, стискивая кулаки. Сосчитать врагов было невозможно, и нельзя было понять, сумеет ли киевское ополчение их одолеть.
– Эва, гляди-ка!
– послышался вскрик.
– Какой столбище огня! Никак, церковь запалили, проклятые!
Мстислав повернулся в ту сторону. Ниже по течению, у излучины, в темно-синее небо с первыми звездочками поднимался клубами черный дым, в сердце которого вспыхивали сполохи огня. Даже в такой темноте юноша понял - это горит княжий двор и монастырь в Берестове. Скоро запылала и вся деревня.
– Не снимать оружия, огней не гасить, - негромко приказал Мстислав.
– Не приведи Господь, поганые ночью на приступ пойдут.
Киев насторожился, готовый не смыкать глаз, но Боняк так ни разу и не кинулся на каменные стены. Его орда рассыпалась вокруг, грабя и поджигая все подряд, волоча забытый скот и нерасторопных людей в полон, и оставляла киевлян только молча, с затаенной ненавистью следить за ними.
Боняк с неделю уже кружил возле Киева. Попадавшиеся ему на пути села и деревни были сожжены, дома разграблены, жители уведены в полон. Хан не торопился - окрестности большого города урусов оказались богаты. Если бы Тугоркан знал, что таит эта земля, не стоял бы под Переяславлем, а наведался сюда. С его силой можно было попробовать осадить Киев. Боняк уже несколько раз водил орду на приступ, но взять города не смог.
В поисках добычи его воины десятками и сотнями кружили по окрестностям. И когда Боняк был под самой стеной Киева, к нему примчалась сотня Гзы-бея. Еще когда Гза-бей появился вдали, по сопровождавшему его шуму Боняк понял, что приключилось нечто странное.