Святополк Окаянный
Шрифт:
Святополк выздоровел, но был столь слаб после болезни, что Буска и не помышляла об уходе: «Пока на ноги не поставлю, пока в седло не посажу дитятко, до тех пор не оставлю сердешного». Что ни говори, за время болезни привязалась старуха к княжичу ровно к сыну родному. Да и он привык, что у ложа его на тулупе лежит добрая, заботливая старушка, лечит, кормит, натирает, а ночью, когда и свеча погашена, сказки сказывает про леших, про кикимор, про Бабу Ягу Костяную Ногу. Жутко княжичу от тех сказок и сладко на душе.
— Расскажи про Лешего, Буска, как он водит?
— Я же сказывала вчерась.
— Расскажи
— В лесу дремучем, в дебре колючей жил-был Леший, мохом обвешанный, — начинала в который уже раз бабка Буска, и княжич затихал, затаивался, вроде и дышать переставал, слушая сказку.
А меж тем зима набирала силу, студень [44] перевалил уже за половину, замерзла река.
— Скоро коляды, — обмолвилась как-то Буска. — Славно бы было, детка, тебе и на улку выйти в праздник-то.
44
Студень — декабрь.
— А что такое коляды, Буска?
— Коляды — это… — замялась старуха. — Коляды — это когда колядуют.
— Как колядуют? Кто?
— Эх, дитятко, — вздохнула Буска сочувственно. — Не зря, видать, баяли, что в Киеве народ силодером в воду заганивали, а в Новегороде и огнем и мечом. В веру-то надо лаской, а не таской, дитятко. А про коляду как рассказать? Лучше показать.
И отправилась бабка Буска к княгине уговаривать ее, чтоб в колядки пустить ряженых в опочивальню княжича.
— Пусть поглядит, порадуется. А то ведь сколь недель уж, окромя мово колдовства, ничего не зрел дитенок.
— Ну что ж, пусть приходят, — согласилась Арлогия. — Но ведь их дарить чем-то надо?
— А как же, такой обычай.
— Скажи в поварне, пусть напекут с медом, с маком каких постряпушек.
Дивился княжич, когда бабка Буска стала натаскивать к нему в опочивальню постряпушки: пышки, ватрушки, пирожки.
— Зачем это?
— Годится, деточка, шибко годится. Погодь, узришь.
На следующий день за окном послышался шум, крики, бил бубен, заливалась дудка.
— Что это? — спросил Святополк Буску.
— Колядовщики, детка, пожаловали.
И вот с шумом ввалились колядовщики в опочивальню княжича. Впереди всех в вывороченной шубе «коза», за ней «дед» с мешком, один парень с бубном, другой с дудой и еще с десяток размалеванных сажей и краской юных колядовщиков. Ударил бубен, задудела дудка, и нестройный хор запел славу:
Слава Богу, слава дому. Слава княжичу младому! Слава всем, кто здесь живет. Кто не сеет и не жнет. Только пряники жует. Слава нашей коляде-е…И тут «коза» принялась отплясывать так, что скрипели половицы и подпрыгивали рога. А колядовщики в такт пляске запели:
Пришла хвороба ко княжичу Святополку Ярополчичу. Бабка Буска пошептала, на Сварога погадала. ПрогналаС этими словами «коза» ухватила Буску и потащила на круг, та не упиралась, стала тоже кружиться в пляске.
Княжич раскраснелся, развеселился и даже расхохотался, когда у «козы» свалились рога и чуть не боднули Буску.
А хор продолжал петь:
Мы желаем княжичу лёса [45] богатого, А здоровья как у тура рогатого, Чтобы сила как у вепря дикого, Чтоб боялись вороги крика его.После всего этого все пустились в пляс, половицы заходили ходуном. Бабка Буска вырвалась из круга, запыхавшаяся, побледневшая:
— Ох, колядовщики-гостюшки, растрясли мои старые косточки. — И к Святополку: —Вот, детка, сейчас будут на дары проситься, одаривай их сам.
45
Лёс — судьба.
И, словно услышав слова старухи, колядовщики возопили в десять глоток:
Ай да свет наш Святополк Ярополчич, Пусть рука твоя будет щедрою. Подари нас тем, что нам следует. Не забудь, что «коза» наша падкая До печеного и до сладкого.— Дари, — шепнула Буска Святополку.
Княжич брал сколько могли ухватить руки и подавал всем, кто только подходил, а «деду» в мешок едва ли не половину постряпушек вывалил. Пока шло дарение, пляски и песни стихли. Но едва стол освободился от постряпушек, вновь ударил бубен и колядовщики грянули, приплясывая:
Ах, колядочки, вы на дуб, на дуб, А нам ныне ж никто не люб. Ни старенький, ни маленький, А наш княжич молоденький!С пляской, бубном и дуденьем вывалились колядовщики от княжича.
— Ну как, детка? — спросила бабка Святополка. — Понравилось?
— Очень, — признался отрок. — Пойдем на улицу, ты же обещала.
Буска укутала княжичу горло, сама застегнула шубейку, нахлобучила шапку, молвила строго:
— Надо, детка, надо одеться потеплей. Хвороба твоя из дому ушла, да за углом стоит, тебя сторожит.
— Неужто сторожит?
— А как же. Эта злыдня не в миг отстанет.
Они вышли с Буской на вечернюю улицу, в небе сияла полная луна, было морозно, но тихо. Лишь доносился от соседней усадьбы хор колядовщиков. С другого конца крепости слышался девичий смех.
Княжич с бабкой не спеша направились в ту сторону, там увидели, как, громоздясь на короба, девушки лезли по очереди к застрехе, потом спрыгивали оттуда, что-то громко со смехом обсуждая.
— Чего они? — спросил княжич.