Святослав
Шрифт:
— Да, — согласился он, — это было чудесное время. Но разве я сейчас уж так стар? Феофано, я еще сяду на коня и поведу войско на Русь… И тебя я тоже возьму с собою…
— Но покуда ты молишься, а не готовишься к войне.
— Я перебрасываю войска из Азии, мои легионы уже стоят во Фракии и Македонии, скоро будет готов и мой флот…
— Нет, ты не готовишься, — решительно промолвила Феофано, — потому что не думаешь о своих полководцах. Почему ты пренебрегаешь мужем, который прославился подвигами и не раз спасал тебе жизнь, помог стать императором?
— О ком ты говоришь?
— Об
— Разве только ради тебя, — промолвил император. — Но я не хочу видеть его здесь, во дворце. Пусть он живет в городе, пусть женится, но не показывается мне на глаза.
— Спасибо, — поблагодарила Феофано. — Сейчас ты поступил как император. За это тебя любила и любит Феофано…
Император Никифор последовал совету Феофано и на другой день пригласил для беседы своего нового родственника, кесаревича Бориса.
Император выбрал удобное место и подходящее время для беседы. Он сидел в большой палате, окна которой были завешены. Через раскрытую дверь виднелись отливающие бирюзою воды Пропонтиды и длинная цепочка кораблей, уплывающих куда-то вдаль…
Величественное зрелище! Спокойное море искрилось под ослепительными солнечными лучами. И тем грознее казались на нем тяжелые боевые корабли: дромоны, по сторонам которых плыли по два разведывательных судна — усии, за ними памфилы — тоже боевые корабли, только поменьше, потом длинные, веретенообразные — кумварии и более короткие -хеландии, на которых обычно перевозили легионеров, лошадей, оружие.
До ушей кесаревича Бориса доносился перестук весел, — на одних только дромонах сидело по сто — двести гребцов с каждого борта. Кесаревич видел, как серебристые брызги летят из-под тысячи весел, как за кораблями тянется длинный пенящийся след.
— Большая сила в твоих руках, Еасилевс! — вырвалось восторженное восклицание у кесаревича Бориса.
— Я повелел этой силе выйти из Золотого Рога и направиться за Босфор, к Дунаю, — сказал император Никифор.
— Значит, они идут на помощь Болгарии?
— Да, кесаревич, Византия идет на помощь болгарам.
— Спасибо, василевс! Если эти корабли станут на Дунае, тесно будет князю Святославу в Родопах…
— Да, кесаревич! — сурово промолвил император Никифор. — Настал час поднять меч над обнаглевшими тавроскифами и их князем. Как только наши корабли станут на Дунае, из Фракии и Македонии в Родопы двинутся и наши легионы. Однако, насколько я знаю, да и ты, кесаревич, мне говорил, кесарь Петр болен. Лучше было бы тебе сразу же выехать в Преславу.
— Великий василевс! Я давно об этом мечтаю и сразу после женитьбы просил отпустить меня.
— Ехать тебе в Преславу в то время было еще рано, а теперь пора, час настал. — Я готов, василевс!
Император Никифор с минуту помолчал и, как показалось кесаревичу, сказал от чистого
— Слушай, Борис! Я надеюсь, что ты поддержишь сейчас своего отца, а если на то будет Божья воля, то и сам сумеешь защитить Преславу и города Болгарии. Помни, что падение Преславы будет твоей гибелью, закатом славы всех болгарских каганов… В твоих руках будут все сокровища каганов Омартога, Крума, Симеона, — император Никифор тяжело вздохнул, вспомнив об этих богатствах, — в твоих руках будет и главное сокровище — корона болгарских кесарей. Помни: завоюет Святослав Болгарию — все погибнет, погибнут все сокровища, корона твоя будет повержена в прах. Ты должен бороться с ними до конца!
— Понимаю, император, и клянусь!
— В этой борьбе ты будешь не один. Когда-то между нами и болгарскими каганами случались разногласия и споры, были войны, проливалась кровь…
Император Никифор снова умолк, ему не хотелось вспоминать, как болгарские каганы не только боролись с императорами ромеев, но и били их и как каган Крум сделал себе кубок из черепа императора Никифора I…
— Все это в прошлом, — промолвил Никифор Фока, — уже много лет между империей и Болгарией царит дружба и любовь. Мы укрепляем нашу любовь, посылая тебя в Преславу, и надеемся на тебя. Но это только начало. Мы хотим еще больше укрепить любовь и дружбу между Болгарией и Византией… У тебя, Борис, две сестры, а у нас два сына императора Романа. Если твои сестры приедут сюда и познакомятся с ца-резичами Василием и Константином, мы еще раз подтвердим любовь между ромеями и болгарами.
— Ты, василевс, — отец Болгарии…
— Пути Болгарии и империи сошлись давно, — продолжал император Никифор, — а сейчас помни, что вслед за тобой я посылаю свое войско. Корабли вышли, Вард Склир и патри-кий Петр уже стоят в Адрианополе, по первому слову они двинутся тебе на помощь.
— Единственно, чего я хочу, василевс, — промолвил Борис, -чтобы ты жил вечно, как море, как солнце…
— Это слишком много даже для василевса, — улыбаясь, сказал Никифор. — Иди, Борис, выполняй мою волю.
Когда кесаревич Борис вышел, император Никифор и па-рикимомен Василий долго еще смотрели на корабли, которые плыли и плыли вдаль.
— Пройдет немало времени, пока они дойдут до Сицилии и вернутся обратно, — угрюмо процедил император.
— Если они только вернутся… — добавил паракимомен Василий.
8
Поздней ночью в овраге у западной стены Буколеонского дворца раздался свист. Тотчас со стены спустилась веревочная лестница, кто-то поймал ее внизу и стал медленно карабкаться вверх.
Вскоре в китоне императрицы Феофано отворилась дверь.
— Кто там? — спросила Феофано.
— Я пришел, василисса!
— Иди смелей, — ответила она. — Дай свою руку,…
— Ты ждала меня?
— Да, мой любимый Иоанн, ждала. Садись вот тут, расскажи, что у тебя случилось.
Иоанн Цимисхий сел рядом с Феофано.
— Никифор сошел с ума,. — сказал бывший доместик схол, -Он забыл, как я спас ему жизнь и на полях Кесарии провозгласил его императором ромеев, в то время как постельничий Василий посылал меня за его головой…