Святослав
Шрифт:
Стоявшие на крыше подхватили качавшегося над бездной мужчину.
— Руку! Руку! — испуганно шептали они.
— Наконец-то! — сказал неизвестный. — Проклятый ветер! Думал, что попаду на ужин акулам Пропонтиды. Все ли собрались?
— Все собрались и ждут тебя. Пойдем!
Крадучись, тронулись друг за другом по крыше Буколеон-ского дворца и спустились во двор.
Порывистый, холодный ветер мчался через Золотой Рог, завывал на форумах, в улицах и уносился в черную бездну Пропонтиды. На краю крыши Буколеонского дворца извивалась забытая веревочная
Император Никифор заснул очень поздно, и не на царском ложе, а просто на полу, на шкуре барса. Чтобы не замерзнуть, император накрылся теплой мантией своего дядьки, монаха Михаила Мелаина. Эта мантия, казалось, защищала его.
Проснулся император от того, что кто-то сорвал с него мантию и сильно ударил в грудь. Испуганный, он приподнялся, хотел вскочить на ноги, но не смог — страх сковал его тело, отнял язык…
То, что он увидел в опочивальне, было страшнее, чем могло представить болезненное воображение. Опочивальню наполнили воины с мечами в руках. На пороге, также с мечом, стоял Иоанн Цимисхий.
— Господи! Что это?! — крикнул Никифор, не понимая, как эти люди очутились в такую глухую пору ночи здесь, в его опочивальне.
И тотчас, словно все только того и ждали, один из воинов (император узнал его — это был начальник этериотов Лев Ва-лент) выступил вперед, взмахнул мечом и ударил его. Удар пришелся по голове, император почувствовал нестерпимую боль, глаза залило кровью…
Но император не потерял сознания. Он понял, что эти люди пришли его убить. И, хотя знал, что теперь ему спасения нет, закричал:
— Богородице! Спаси! Спаси!
Тогда несколько человек схватили его за руки, потащили по полу, бросили на мрамор.
— Чего кричишь? — услыхал Никифор.
Сидя на полу, он молчал. Прямо перед ним, на его царском ложе, сидел Иоанн Цимисхий.
— Чего кричишь? — еще раз спросил Иоанн.
— Иоанн! Брат! — не сказал, а скорее прошептал Никифор.
— К кому ты обращаешься? — спросил Иоанн и засмеялся.
– Брат? Кто кому брат? Как смеешь называть меня братом, ты, севший при моей помощи на престол, но от зависти и безумия забывший мои благодеяния, ты, который оторвал меня от войска и хотел выслать, как преступника, в Армению?
— Иоанн! Прости! — завопил Никифор.
— Молчи! — перебил его Иоанн. — Никто и ничто теперь не вырвет тебя из моих рук. Говори! Я слушаю, — может, ты скажешь, что не виноват?
— Богородице! Умоляю! Спаси! — снова взмолился Никифор.
— Безумный, глупый император! — крикнул Иоанн.
Он выхватил меч и кинулся к Никифору. Со всех сторон к Никифору подступили и воины. Иоанн схватил его за бороду и рвал ее. На императора сыпались удары, его били голоменя-ми мечей.
Наконец Иоанн ударом меча отсек голову императору
И только тогда проснулся, зашумел Буколеон. Ворота дворца были заперты изнутри, и стражи, стоявшие по ту сторону, хотя и слышали шум и крики во дворце, но помочь не могли. Когда во дворце зажглись повсюду огни и зазвучали победоносные крики, стражи принялись бить в ворота.
Этериоты подошли к воротам.
— Чего вы стучите? — спросили они стражу.
— Мы — стражи императора Никифора.
— Императора Никифора нет…
— Не верим… Мы требуем императора!
Кто— то из этериотов, держа в руках светильник, подошел к воротам, поднял одной рукой светильник, а другой -кровавую, страшную голову Никифора.
— Многая лета императору Иоанну! — гремели крики в Бу-колеоне.
Стражи за воротами, подняв мечи, тоже закричали:
— Многая лета императору Иоанну!
Ворота Буколеона распахнулись. Над Галатой затеплился рассвет. Снег перестал идти, но за ночь он покрыл крыши, берег моря за Буколеоном, где, неподалеку от бронзовых фигур быка и льва, лежал обезглавленный труп бывшего императора.
По улицам Константинополя ходили этериоты и бессмертные, они останавливались среди форумов и на улицах и кричали: «Многая лета императору Иоанну!»
Перепуганные сенаторы и патрикии спешили к Большому дворцу, собирались на Ипподроме, толпились у двери Левзиа-ка, которую ежедневно ровно в семь часов утра вместе с этери-архом отпирал великий папия.
В это утро двери Левзиака отворились также в семь, но на их пороге появился не великий папия, а окруженный этерией паракимомен Василий.
— Многая лета Иоанну Цимисхию! — крикнул он.
А Иоанн Цимисхий, едва рассвело, поспешил в Софию. Он шел из Буколеона к собору путем, каким обычно ходил и Ни-кифор, — через галерею Маркиана, Дафны, Илиак, Святой кладезь.
Но шел Иоанн не так, как императоры, не со свитой, под пение и славословия димотов и димархов, — впереди шагал отряд с мечами наголо, другой отряд окружал Иоанна, а еще один следовал за ними. В галереях и покоях Большого дворца, через которые шел Иоанн, отдавалось эхо тяжелых шагов этериотов, бряцало оружие.
У ворот Софии Иоанн остановился. Там его уже поджидал извещенный обо всем, что произошло ночью, патриарх Поли-евкт. Патриарх в течение многих лет оставался лютым врагом императора Ыикифора.
— Я жду благословения святейшего патриарха, — сказал Иоанн, остановившись перед Полиевктом и низко склонив голову.
— Я не могу позволить тебе переступить порог святого храма, пока ты не огласишь и не покараешь убийцу императора Никифора.
Иоанн обернулся к этериотам.
— Убил Никифора, — тихо произнес он, — начальник зтерии Лев Валент… Сегодня же он будет мертв.
Но патриарх не кончил:
— Именем святого престола я требую покарать и выслать из Константинополя Феофано.