Святославичи
Шрифт:
– Еще чего!
– фыркнул Святослав.
– Скорее я въеду в Иерусалим вперед ногами! Одумайся, брат, пока не поздно. Христом Богом тебя прошу, одумайся! Как на это в Царьграде-то посмотрят?
– Лучше Анастасии мне жены все равно не найти, - хмуро промолвил Всеволод, - такая была одна во всем свете. Ты про траур упомянул, Святослав. Так я на это скажу, что по Анастасии моей ненаглядной до скончания века своего траур носить буду в сердце своем. Ты ведь из княжеских интересов на Оде женился, и я собираюсь взять за себя половчанку потому же.
– Меня жениться на немке отец принудил, - возразил
– Тебя-то кто принуждает? Еще молния не сверкнула, брат мой, а ты уже грозы испугался.
Разговор двух князей продолжался уже за столом.
Святославу кусок не шел в горло. Он говорил много и возмущенно, приводя самые необычные доводы против жены-половчанки, даже такой нелепый, что совокупляться с язычницами якобы вредно для здоровья христианина.
– То-то, я гляжу, тебя хворь извела после ночей с пленной дочерью хана, - с усмешкой заметил Всеволод брату.
Роман и Перенег, также находившиеся за столом, дружно засмеялись: Всеволод угодил не в бровь, а в глаз. Святослав смутился и замолчал.
Дочери Всеволода разделили мнение Святослава. Более того, в своем черниговском дяде Янка и Мария видели последнее средство, способное избавить их от мачехи-половчанки. Юные княжны со слезами на глазах заклинали Святослава образумить отца или забрать их с собой в Чернигов. Это, пожалуй, было единственное, чего добился Святослав своим приездом. Всеволод объявил дочерям, что как только половецкая хатунь прибудет в Переяславль, им можно будет уехать в Чернигов. Чтобы не видеть ненавистную для них свадьбу.
Из Переяславля Святослав отправился в Киев. Ему захотелось узнать мнение Изяслава относительно затеи Всеволода. И особенно хотелось с его помощью попытаться расстроить этот брак.
Изяслав, к разочарованию Святослава, не выразил негодования, явно озабоченный чем-то другим. Он даже обронил фразу, что, мол, Всеволоду виднее, кого брать себе в жены.
Святослава подобное легкомыслие вывело из себя:
– Да ты, брат, белены объелся, что ли?! А ежели и я выгоню Оду ко всем чертям и женюсь на бохмитке [99] иль на язычнице косоглазой. Что ты тогда запоешь?
[99] Бохмиты - так на Руси называли мусульман.
Видя, что Святослав закусил удила, Изяслав поскорее вытолкал из светлицы служанку, постригавшую ему ногти на руках, и плотнее притворил дверь.
– Чего ты разорался?
– зашипел он на Святослав.
– Эка невидаль, Всеволод на басурманке женится! Да венгры давным-давно с печенегами так перемешались, что не отличить ныне, кто там венгр, а кто печенег. Чай, не простолюдинку берет в жены брат наш, но ханскую дочь. Наши священники окрестят ее, имя дадут христианское. Станет половчанка одежды русские носить, а со временем и песни русские петь. Была бы мила, а что косы глаза не беда. Всеволод не вершком меряет, а аршином. Так, глядишь, и ханов половецких когда-нибудь окрестим. Смекай, брат! Святослав презрительно усмехнулся.
– Не все сбывается, что желается.
– Спорить не стану, - согласился Изяслав, - споткнуться и на ровном месте можно. Но запретить Всеволоду мы не можем. Он сам князь.
– Но ты-то великий
– Прояви же свою волю, избавь наш род от позора!
– Сплеча ты рубишь, брат мой, - вздохнул Изяслав, - а в таком деле горячиться нельзя. Сам говоришь, что сваты Всеволоды уже из степи вернулись и согласие хана на брак с ним привезли. Теперь на попятный идти нельзя: и невесте позор, и Всеволоду посрамление.
– У нашего Федорки свои отговорки - недовольно бросил Святослав.
– Тогда вина хоть налей, великий князь. В горле что-то пересохло.
Изяслав вскочил со стула, оживился, заулыбался.
– Вина так вина! Нешто я брату своему не налью.
Он выглянул за дверь. Пока Изяслав отдавал распоряжения, Святослав перелистывал лежащую перед ним на столе книгу. То была «Русская Правда».
За вином разговор Ярославичей перешел в другое русло.
– Ума не приложу, брат, что мне со Всеславом делать, - посетовал Изяслав.
– Гертруда все уши мне прожужжала, убей да убей Брячеслава вместе с сыновьями. Бояре мои советуют убить одного Всеслава, а сынов его отпустить, но клятву с них взять не поднимать меч на князя киевского и его братьев. А ты что присоветуешь?
– Посади Всеслава на стол новгородский, пусть-ка новгородцы над ним поизмываются, - с улыбкой сказал Святослав.
– Тебе смех, а у меня от дум голова пухнет, - проворчал Изяслав.
– Тогда отправь Всеслава прямиком в ад, в рай-то этого колдуна вряд ли пустят.
– А сыновей его?
Изяслав в упор посмотрел на Святослава, но тот и бровью не повел.
– И сыновей туда же.
– Хочешь, чтоб я еще грех на душу взял?
– нахмурился Изяслав.
– И так черноризцы глаза мне колют тем, что я крестное целование нарушил. Сначала митрополит битый час пыхтел у меня над ухом, потом игумен Феодосии из Печерской обители приезжал, тоже слюнями брызгал. Знаешь, брат, меня ведь от Церкви православной отлучить грозятся, коль я казню Всеслава.
Святослав серьезно покивал головой: с такой угрозой нельзя не считаться.
– Митрополит грозил?
– спросил он.
– А кто же еще, - криво усмехнулся Изяслав.
– Антоний же Печерский обещал проклятье на меня наложить, коль я до зимы не отпущу Всеслава на волю.
– Серебром звенеть не пробовал?
– Да что ты, брат! В Печерах одни бессеребренники собрались. Для Всеслава на волю.
– А ты попробуй, - посоветовал Святослав, - сатана и святых искушает.
– Надумал я сына своего Святополка в Полоцк посадить, - вдруг признался Изяслав.
– Что скажешь на это, брат?
– Дело верное, но вместо Святополка отправь в Полоцк Ярополка, больше проку будет, - ответил Святослав, вспомнив, сколь дней Святополк по лесам плутал, разбитый Всеславом. Для полочан, которые гордятся своим Всеславом, Святополк битый князь, уважать его они не будут.
– Молод еще Ярополк для княжеского стола, - отведя глаза в сторону, возразил Изяслав.
Святослав не стал настаивать, понимая, сколь дорог Изя-славу младший сын.
Разговор опять перешел на другое.
Изяслав неожиданно повел Святослава в свои дальние покои, окнами выходившие на широкую гладь Днепра и на застроенный низкими деревянными домами Подол.