Святославичи
Шрифт:
Вошедший Давыд хмуро уставился на брата, на губах которого играла таинственная улыбочка.
– Ну?
– спросил Давыд.
– Зачем звал?
– Дверь поплотнее прикрой, - промолвил Роман и кивнул на стул.
– Садись и внимай. Думаю, тебе это будет интересно.
Давыд сел, не спуская сердитых глаз с Романа. Роман, понизив голос, рассказал о том, как он прискакал в усадьбу и не застал там мачеху и Олега.
– Со слов огнищанина выходило, что отправились они кататься верхом и вот-вот должны были вернуться. Я выехал им навстречу. Полями да луговинами добрался по речки, еду неспешно бережком. Вдруг гляжу, две лошади оседланные по лужайке бродят. Олегова коня я сразу узнал, второй,
Роман сделал паузу, желая усилить впечатление, широко раскрытыми глазами глядя на Давыда. Такая привычка осталась у него с детства.
– Ну что?!
– нетерпеливо воскликнул Давыд.
– Вижу, черт рожки свои брусочком точит, вжик-вжик!
– сказал Роман и захохотал.
– Ну не дразни, Ромка!
– рассердился Давыд.
– Сказывай.
– Ладно.
– Роман поудобнее устроился на скамье.
– Слушай. Раздвинул я ветви и вижу, двое лежат на траве примятой. Мужчина и женщина. Нагие оба. Широко развела молодка ножки свои белые, а сверху на ней наездник удалой скачет да так резво, только зад его сверкает, будто хвостик заячий. По сей резвой заднице и узнал я брата нашего Олега. А когда повернула молодка свое личико, то узнал я в ней нашу мачеху. Хотел я окликнуть Олега, мол, не загони лошадку сгоряча, да уж больно сладко Ода под ним постанывала, и я смолчал. Налюбовавшись вволю, осторожно выбрался из кустов и был таков.
– Роман усмехнулся, довольный собой.
– Ай да Олег! Ай да скромник! Соблазнил-таки нашу гордую мачеху.
– Эдакие скромники только на людях скромны, а без послухов куда как горазды бабьи подолы задирать, - зло проговорил Давыд, от еле сдерживаемого бешенства у него тряслись губы.
– Надо немедленно все отцу рассказать! Пущай проучит как следует и блудницу эту, и развратника Олега! Чего ты на меня так уставился? Иль не дело я молвлю?
Роман поднялся со скамьи, лицо его было серьезно:
– Выдумал я все, а ты поверил. Знаю, сам давненько на Оду облизываешься! А, Давыд?
Давыд побледнел от ярости, потом залился краской стыда, будто с него сорвали маску. Неужто Ромка догадался о потайных его мыслях!
Давыд встал, обуреваемый желанием врезать кулаком по лицу брата.
Голубые бесстрашные глаза Романа глядели на Давыда с какой-то брезгливостью.
– Жаль, что ты не понимаешь шуток, брат, - со вздохом произнес Роман.
– Такими вещами не шутят, - с угрозой в голосе вымолвил Давыд.
Ему не хотелось верить, что рассказанное Романом ложь, и он попытался вызвать Романа на откровенность.
– Зачем тебе понадобилось шутить именно так? Роман ответил вопросом на вопрос:
– А зачем ты рассказывал мне, как нашу мачеху посреди ночи спровадили в Княжино? И как ты гладил ее по ягодицам, помогая ей сесть в телегу?
– Я думал… Я хотел лишь растолковать тебе, почему Ода оказалась в Княжино, - пробормотал Давыд, смутившись еще больше.
– Ты ведь сам спрашивал меня, что произошло, пока ты спал.
– Конечно, я был удивлен внезапным исчезновением Оды, - сказал Роман.
– Но ты, брат, рассказывая мне о ночном происшествии, уж больно радовался унижению нашей мачехи и как-то непристойно смаковал описание ее полураздетого тела. Это покоробило меня. Вот я и решил отплатить тебе той же монетой. Только и всего.
– Дурень ты, братец, - холодно произнес Давыд и вышел из светлицы.
С возвращением Оды из Княжина Селища за нею установилось
Давыд старался представить себе, какой будет реакция Оды на столь страшное обвинение. Либо она на коленях станет умолять его не говорить ничего Святославу, либо зарыдает и убежит в свои покои, а может, лишится чувств или придет в гнев… Давыду до смерти хотелось унизить Оду, но еще больше ему хотелось сделать ее своей любовницей хоть на день, хоть на час! Если бы такое вдруг случилось, насколько бы возвысился он в собственных глазах. Этим бы отплатил всем разом: отцу за грубость, Роману за насмешки, Олегу за высокомерие.
Ода, как и прежде, была приветлива с Давыдом, однако ее стали смущать его слишком откровенные взгляды. Она пыталась подтрунивать над ним, полагая, что шутками и смехом можно сгладить любую неловкость в общении. Молчаливость Давыда настораживала Оду, которая интуитивно чувствовала, что за этим кроется что-то зловещее для нее. Ода попросила Олега вызнать, за что осерчал на нее Давыд? Ответ смутил и взволновал и Оду, и Олега. Давыд сказал брату наедине: «Не люблю неверных жен!»
Олег и Ода после этих слов Давыда приняли меры предосторожности. Они больше не осмеливались в присутствии кого бы то ни было ласкать друг друга взглядом, не касались будто невзначай руками, Олег больше не просил мачеху исполнить свою любимую балладу, не восторгался ее нарядами и украшениями при Давыде. Ода же была приветлива с Олегом не более, чем с другими княжичами.
Однако это не усыпило бдительности Давыда, который не имел привычки разубеждать себя в том, чему страстно хотел верить. Измученный ревностью и томлением страсти, каждодневно говоря себе, что он Оде безразличен, что она тяготится его присутствием и даже избегает его. Давыд бередил свою рану, всюду находя повод для этого…
К Святославу перебрались из Переяславля его племянницы Янка и Мария вместе с няньками, служанками и кучей всевозможных вещей. Это говорило о том, что свадьба Всеволода уже не за горами и он отпускает дочерей к своему брату на продолжительный срок. Святослав и Ода постарались выглядеть счастливой семейной парой, чтобы дочери Всеволода чувствовали себя уютно в их доме.
Вид очаровательных девушек подействовали на Давыда расслабляюще: перед ним появился новый объект обожания. Чувство мстительной озлобленности сменилось в нем упоительным восхищением нежной девичьей красотой. Девочки охотно позволяли двоюродным братьям целовать себя по утрам, без колебаний подавали руку тому, что хотел помочь им спуститься по крутым ступеням со второго яруса терема, смеясь, соскальзывали со спины лошади прямо в юношеские объятия при возвращении с конных прогулок. В них не было сдержанности в проявлении эмоций, какие приходят с летами. Видя, как усиленно Роман ухаживает за младшей, Марией, Давыд сосредоточил свое внимание на Янке. Олег не мешал ему в этом, а Ярослав по молодости лет был Давыду не соперник.