Святой Грааль
Шрифт:
— Что-то у меня противники уже кончились. Дай одного из твоих.
Сарацины раскачивались в седлах. Один, у которого рукоять ножа торчала между зубов, повалился на гриву скакуна, а другой вскинул руки, ухватился за рукоять чужого ножа, что погрузился в горло на палец выше края кольчуги. Кровь брызнула двумя тугими струйками, в пробитом горле зашипел воздух. Сарацин раскачивался сильнее, упал, сапог запутался в стремени, испуганный конь шарахнулся, в страхе помчался волоча труп. Сердобольная Чачар поскакала вдогонку, жалея обезумевшего от страха коня.
Все произошло в считанные мгновения. Двое латников смотрели неверящими
Томас тоже хлопал глазами, рот его был раскрыт:
— Быстро... Вот так ты и кабана съел раньше, чем сели за обед!
— Кто смел, тот двух съел. Я беру левого?
— Только с отдачей! — предупредил Томас оскорбленно.
Оба латника переглянулись, уже не так уверенно тронули коней. Один сближался с Томасом, другой, с саблей в правой руке, круглым щитом в левой, медленно поехал на Олега. Легкий щит был постоянно в движении, теперь швыряльный нож отскочил бы, как брошенный камень, но швыряльных ножей у Олега уже не осталось. Он вытащил из ножен огромный меч, проговорил медленно:
— Можете уйти целыми.
Латники не успели шелохнуться, как Томас заорал зло:
— Без драки?.. Я останусь опозоренным? Крестоносец?
Не давая латникам опомниться, он погнал тяжелого коня на противника. Его огромный меч хищно заблистал над головой, яркое солнце играло на железных доспехах, разбрасывало слепящие искры. Он с грохотом сшибся с правым, тут же крутнулся в седле к левому, которого оставил Олегу, тот едва успел закрыться щитом, но от страшного удара щит разлетелся вдрызг, а рука наемника, судя по исказившемуся лицу, онемела. Томас подставил свой огромный, как дверь, стальной щит под удар сабли правого, живо развернулся к левому и заорал в ярости: из левого уха латника уже торчало кокетливое белое перо лебедя. Окровавленное острие высунулось из правого уха на три ладони.
— Ты одолжил! — напомнил Олег быстро.
— А потом передумал! — рявкнул Томас. Он увидел новую стрелу в руках Олега, завизжал сорванным голосом. — Не смей!.. Не смей, говорю!
Он сшибся с оставшимся латником, оба были тяжелые, кони под ними — богатырские, могучие. Томас и латник сражались в одинаковой манере: останавливались перевести дыхание, люто пожирали друг друга глазами, шатались от собственных богатырских ударов, на версту вокруг шел грохот, треск, словно под ударами грома раскалывались огромные скалы. У латника была острая сабля, он орудовал намного быстрее, чем Томас рыцарским мечом, но Томас не зря таскал два пуда железа: сабля лишь высекала искры, щербилась, а Томас с проклятиями рубил страшным мечом, чаще всего поражая пустое место.
Приблизилась и остановилась в сторонке Чачар, держа в поводу храпящего арабского скакуна, второй конь отбежал неподалеку, нервно прядал ушами, слыша страшные удары железа по железу, но не убегал. Олег спрыгнул на землю, вытащил и вытер свои швыряльные ножи.
Чачар побелела, ерзала в седле, умоляла взглядом помочь отважному Томасу, который отчаянно сражается с гадким и лохматым преступником.
— Нельзя, — ответил Олег в ответ на мольбу в ее глазах. — Здесь великая разница в... мировоззрении. Для крестоносца важнее сам поединок, чем результат! Потому обставляет ритуалами, танцами, поклонами, бросанием
Чачар напряженно следила за ужасной схваткой, вздрагивала и съеживалась при страшных ударах, грохоте:
— А ты?.. Сарацин или европеец?
— Русич, — ответил Олег. — А это значит, что во мне живет европеец, сарацин, викинг, скиф, киммер, арий, невр и много других народов, о которых даже волхвы не помнят. Широк русич, широк!..
Раздался страшный грохот раздираемого железа. Латник качался в седле, в одной руке зажал обломок сабли, в другой судорожно сжимал ремень от щита. Томас ударил крест-накрест, рассеченное тело осело, заливая седло кровью: голова и рука с частью плеча упали на одну сторону, куски туловища — по другую. Конь всхрапнул, нервно переступил с ноги на ногу, но остался на месте.
Томас обернулся к Олегу и Чачар, поднял забрало блестящей от крови рукой, в которой еще был красный меч. Глаза его подозрительно обшаривали лица друзей, выискивая насмешку или иронию. Чачар вскрикнула негодующе:
— Зачем так рисковал? Он мог тебя убить!
— Война! — ответил Томас гордо.
— Но паломник избавился от троих без всякого риска!
Томас с неприязнью окинул Олега взглядом с головы до ног:
— В нем нет рыцарского задора. Нет упоения схваткой!
— Чего нет, того нет, — согласился Олег.
Вместе с Чачар они собрали оружие, очистили, погрузили на коней, которых стало на четыре больше. Томас спешился, собрался рыть могилы. Олег удержал:
— А ты знаешь, кого закопать, кого сжечь, кого оставить так? В этом сумасшедшем краю перемешались все веры и религии.
Томас в затруднении чесал мокрый лоб. Чачар подвела коня, предложила ласково:
— Садись. Их найдут раньше, чем растащат стервятники.
— Кто найдет?
— Родственники, — ответил за Чачар калика с тяжелым сарказмом в голосе.
Честный Томас хотел было спросить удивленно, какие у наемников могут быть родственники в этих краях, но увидел лица калики и Чачар, молча обругал себя и вернулся к коню.
Калика хмурился все чаще, рассматривая следы конских копыт. Пальцы его время от времени трогали деревянные бусы на длинном шнурке. Степь перешла в холмистую равнину, а открытое пространство с низкой травой сменилось густыми тенистыми рощами, зарослями колючего кустарника, глубокими оврагами. Дважды пересекали вброд широкие ручьи, распугивали живность: стадо кабанов, зайцев, видели оленя.
Олег часто поворачивал, делал петли, слезал и щупал землю. Томас не выдержал, спросил раздраженно:
— Случилось что? Горвель уходит! Сейчас бы в самый раз догнать, пока думает, что нас остановил его заслон.
Олег отряхнул ладони, озабоченно покачал головой:
— Мы не единственные охотники!
— Как это?
— Кто-то тайком идет еще.
— За Горвелем? Тогда они знают, что он спер фамильные драгоценности!
— За Горвелем или... за нами.
Томас ахнул, его глаза расширились: