Святой Грааль

Никитин Юрий Александрович

Он вытащил нож, с трудом перепилил несущую нить, самую толстую, что служила рамкой. Подумал хмуро, что легче пилить шелк, пеньку или даже веревку из железных нитей — паутина во сто крат прочнее, на такой вот веревке можно подвесить всю Мерефу с ее городскими стенами, башнями, дворцами и собачьими будками.

Паук заметался, почуяв неладное. Олег уже быстрее срезал остальные три нити, сооружение рухнуло, загородив пролом серой массой паутины, где теперь очень близко один к одному блестели липкие шарики. Паук бросился к паутине. Олег отодвинулся на несколько шагов, застыл. Паук начал торопливо сгребать серебристые веревки, передними

лапами беспорядочно совал в огромную пасть, откуда дохнуло жарким смрадом — едва не давился, но глотал драгоценную нить. Темные глаза смотрели на Олега неотрывно, но Олег не двигался; волхвам известно, что паук едва отличает свет от тьмы, даже самые зоркие из них дальше носа не видят.

Сзади продолжался грохот, визг, скрежет металла. Страшно ржали испуганные кони, стучали мечи. Олег не оглядывался, дожидался, пока паук подберет последнюю нить, запихнет в пасть и начнет пятиться вдоль городской стены. Восемь темных глаз на мохнатой макушке словно бы смотрели во все стороны, и Олег дал себе слово когда-нибудь разобраться, для чего служат такие огромные глаза, если ни черта не видят, но все же каждое поколение пауков снова и снова появляется с ними на свет.

Паук убрался искать другие щели, Олег наконец повернулся к схватке. Сила рыцарского удара была такова, что Томас, пронзив паука насквозь, влетел в мохнатые лапы. Тот в агонии ухватил всеми восемью, мял: сунул в чудовищную пасть, пытаясь разгрызть стальную скорлупу панциря. Томас был залит липкой слюной, барахтался, руки и ноги держал прижатыми к телу, чтобы паук не выломал их вовсе. Конь с опустевшим седлом отбежал в сторону, там приседал к земле, дрожа всем телом.

Телохранители сразили двух мародеров, третий пятился, пытался отражать удары. Один угрюмолицый оставил его другу, сам подбежал к пауку, со всего размаха ударил чудовище по нижней, опорной лапе. Лезвие рассекло сухожилие, лапа подломилась, выступила белесая вязкая кровь. Паук задергался, выронил Томаса. Рыцарь со страшным грохотом повалился на каменные плиты, а сверху бесшумно упала косматая туша паука.

Втроем пытались стащить чудовище — оно словно прилипло к земле, подмяв недвижимого Томаса. Телохранитель пригнал обоих тяжелых коней: рыцарева и паломничьего — накинул ремень на лапу, погнал коней, размахивая мечом. Второй обнажил меч и встал посреди улочки, загораживая паука и рыцаря — вдали показались варвары.

Паука малость сдвинули, Олег дотянулся до торчащей ноги Томаса, кое-как вытянул, скрежеща им по каменным плитам, оставляя глубокие царапины на камне. Общими усилиями усадили оглушенного рыцаря на коня, телохранитель обнял за плечи, сразу перемазавшись желтой липкой слюной и белесой кровью, и так двинулись через свободный от паутины пролом.

Навстречу ехал крупный отряд варваров — около сотни воинов в меховых шапках. Олег тяжело вздохнул, взял в руки лук и наложил стрелу. Второй телохранитель обнажил меч, стиснул поводья. Первый, который поддерживал Томаса, крикнул внезапно:

— Тилак!.. Тилак ждал нас!

С гребня холма к ним во весь опор неслись воины в красных плащах, тоже около сотни. Первым скакал прямолицый Тилак, меч хищно блестел в его руке. Кроме его десятка, с ним были, судя по всему, и те воины, которые под началом Атта держали круговую оборону на дворцовой площади.

Варвары придержали коней, затем вовсе остановились, не желая ввязываться в кровавый и бесполезный бой с отчаявшимися людьми,

профессиональными воинами, с которых ничего не возьмешь, когда рядом за разбитыми воротами лежит богатый беззащитный город.

Четверка всадников неспешно — из-за пошатывающегося в седле Томаса — поехала навстречу Тилаку. Тот остановил бешено скачущий отряд, вскинул в приветствии руку с мечом:

— Слава богам! Вы уцелели. Что в городе?

— Ты видел сам, — хмуро ответил телохранитель, который поддерживал Томаса. — Варвары пустыни привели с собой чудовищных пауков. Те пожирают живых и мертвых, сеют страх и ужас. Идет грабеж. Где Атт?

— Погиб, закрыв меня своим телом.

— Межклановая вражда забыта?

— Да. Но цену заплатили ужасную.

Их окружили, тесным отрядом удалились от города, перешли вброд мелкую речку, поднялись в распадок между двумя зелеными холмами. Там среди зелени было красно от плащей — множество воинов, раненых и просто смертельно усталых, лежали в редкой дубовой роще и за ее пределами. Кони паслись в сторонке, между воинами спешно сновали с кувшинами в руках женщины, помогали лекарям перевязывать раненых. Жарко полыхали костры, в закопченных котлах бурлила вода.

Вблизи рощи стоял шатер из желтого шелка, наверху трепетал под ударами ветерка красный прапорец. Вокруг шатра сидели прямо на траве измученные воины, но мечи у них лежали на траве под руками. Завидев скачущих всадников несколько человек поднялись, загородили вход в шатер. Двигались без спешки, ибо плащи на приближающихся воинах развевались красные, а впереди мчался известный многим, если не всем, Тилак.

Заслышав тяжелый топот сотен копыт, из шатра быстро вышла золотоволосая королева Изоснежда. Она уже умылась, привела волосы в порядок, но синие глаза все же полыхали гневом.

Тилак первым соскочил с коня, низко поклонился:

— Моя королева! Мы сражались, как могли. Если бы не эти франки, я остался бы в городе. А так удалось вывести даже людей Атта, они дрались на площади!

Изоснежда обратила взор на телохранителей. Оба держались возле Томаса, хотя рыцарь уже твердо сидел в седле, на левой руке у него блистал гербовый щит, а в правой колыхалось гигантское копье, внушающее ужас размерами. Один выехал вперед, поклонился:

— Моя королева! Эти франки все-таки побывали в захваченном городе. Даже ворвались, чему мы никогда бы не поверили, в башню великого мага! Они же сразили чудовищ, что привели варвары пустыни.

Томас смущенно кашлянул, прервал:

— Невелика честь ворваться к беспомощному старику. А насчет чудовищ... Я даже не знаю, не насмехаетесь ли? У нас пауков слуги убирают вениками. Это все ваши воины, ваше величество!

Всадники, что приехали с ним, уже спешивались, уводили коней. На могучего рыцаря, благодаря которому вырвались из города, посматривали со страхом и уважением. Изоснежда сказала гневно:

— Нас захватили врасплох! В городе была только малая дружина.

— Если есть еще войска, — сказал Томас медленно, он не спускал восхищенного взора с золотоволосой красавицы, — то хорошо бы послать за ними!

Он слез с коня, к нему подбежали юноши, помогли снять тяжелые доспехи, облепленные чужой кровью, слюной паука и слизью. Олег уже отыскал ручеек, влез в холодную воду, с наслаждением плескался, ухал, разбрызгивал воду из сложенных ладоней, словно боялся утонуть.

Изоснежда посоветовалась с Тилаком, подошла к Томасу: