Святой Грааль

Никитин Юрий Александрович

Он наклонился над кружкой, пряча заблестевшие глаза. Надо бы предупредить Томаса: тот упросился выйти на улицу, в эти минуты расхаживает перед таверной, закутавшись в плащ и нахлобучив капюшон на голову. Не свой с красным крестом, а серый плащ простолюдина. Впрочем, именно он и может привлечь внимание шпионов — доспехи не снял, огромные рыцарские шпоры тренькают при каждом шаге... Но сразу нельзя подняться из-за стола, в первые мгновения шпионы особо настороже, заметят.

Последний из тройки окинул с порога внимательным взглядом зал, пошел по тесному проходу, присматриваясь и прислушиваясь, внезапно свернул, оказался перед столом,

где одиноко и угрюмо тянул пиво могучего сложения варвар в грубо выделанной волчьей шкуре. Садиться не стал, уперся обеими кулаками в крышку стола, уставился на Олега. Чувствуя, как неистово заколотилось сердце, нагоняя горячую кровь в ожидании короткой лютой схватки, Олег медленно повернул голову, проревел злым голосом:

— Чего уставился, рыжая обезьяна?.. В будние дни не подаю, а к праздникам хоть сам проси... Пшел вон, не засти свет!

— Дружище, — сказал агент успокаивающе, — не кипятись, не кипятись...

— Дружище? — вскипел Олег. — Кто сказал, что у меня может быть другом рыжая обезьяна? Да еще с таким лошадиным... я хотел сказать, свинячьим рылом! Я хоть не сар... сар... сарацин, но свиней не выношу, разве что в жареном виде посреди стола с хреном...

Он сбился на пьяное бормотание, уронил голову на стол, тут же вскинул, уставился на стоящего перед ним агента мутным взглядом, пытаясь вспомнить откуда тот взялся. Агент даже не поморщился, сказал благодушно:

— Не кипятись... Если я задел нечаянно, прости. С меня причитается, я покупаю тебе выпивку. Эй, женщина, кружку хорошего вина!

Олег пьяно улыбнулся, помахал грязным пальцем у агента перед носом:

— Кто сказал, что я... я не в состоянии заплатить за выпивку? Думаешь, только тебе удается возить разные штучки мимо портовых крыс?

Женщина поставила перед Олегом большой бокал с красным вином — хрустальный, в толстой медной оправе. Олег незаметно потянул ноздрями, поймал кроме запаха перебродившего виноградного сока, что именуется вином, странный аромат — сладко отвратительный, красивый и опасный, такими красивыми и опасными бывают молодые гадюки. В вине растворен либо яд, либо какая-то гадость, от которого человек сначала теряет рассудок, выбалтывает потаенное, скрытое, а потом все равно отбрасывает хвост и копыта.

Олег задержал дыхание, напрягся, чтобы лицо налилось кровью, а уши побагровели, в таком разъяренном виде поднялся: лохматый страшный варвар, заговорил громче и громче, взвинчивая себя, переходя на крик:

— Что во мне такого... что показалось, что я не могу купить себе вина? Да я куплю всю эту лачугу, ежели возжелаю!.. Да я тебя самого куплю, перекуплю и выкуплю с потрохами, твоим геморроем и плешью!.. Ты вон последнюю монету истратил на штаны, на поясе проколол последнюю дырку!.. И вот такая гнида берется угощать меня? Меня, викинга с дракара «Большой змей»?

Агент мерил его недружелюбным взглядом, но держал себя в руках, не поддавался на брань и драку с пьяным варваром, которому для нормального завершения попойки и крепкого сна недостает именно хорошей драки, разбитой морды и кровавых соплей. Олег же чувствовал, что агент подозревает его, но лишь подозревает, надо выдерживать роль, а если придется драться, то драться как викингу с дракара «Большой Змей», а не мирному отшельнику, который, впрочем, не всегда был отшельником.

Агент сказал с терпеливой злостью, но уже сам наливаясь дурной кровью:

— Я не каждый день приглашаю забулдыгу

выпить. Но если приглашаю, он не откажется! Ты выпьешь, дурак. Если пикнешь, то сперва изуродуем, а потом все равно выпьешь, даже если проглотишь это вино вместе с зубами!

Краем глаза Олег заметил, что сбоку заходят двое. Он заставил кровь отхлынуть от лица, пусть видят, как он побледнел от страха, протрезвел. Протянул дрожащую руку к стакану, с мольбой взглянул на агента. Тот победно скалил зубы, подозрительность улетучилась: варвар лишь на словах неистов, они все неистовы, пока разогревают себя вином и руганью, а вот так смело глаза в глаза...

Олег сомкнул пальцы на бокале, медленно начал поднимать дрожащей рукой, вдруг от груди швырнул агенту в лицо. Тот отшатнулся, правая рука мгновенно выдернула длинный кривой кинжал, но едкое вино залило глаза, тут же сильный удар послал его через стол в глубину корчмы. Олег локтем, не глядя, саданул второго в живот, тут же пригнулся, ожидая удара в затылок от третьего, подхватил тяжелую дубовую лавку, замахнулся над головой.

Дважды сухо стукнуло, успел увидеть рукояти швыряльных ножей, возникших в толстом сидении, тут же лавка с грохотом обрушилась на третьего агента, сплющила, ломая кости. Олег все еще в роли пьяного викинга размахивал лавкой, ревел, ругался на свейском языке, сыпал проклятия на норманнском, лишь глаза его в суматошном вихре выхватывали те немногие лица, которые отличались выражением ли, взглядом.

Внезапно насели со всех сторон, он дрался уже без личины, потому что из-за дальнего столика вдруг встал немолодой скромно одетый человек и без видимой спешки вышел из таверны. Олег бил ногами, локтями, головой — все способы хороши, если хочешь выжить, а научиться в подлом деле убивать и калечить можно многому, если не брезговать грязными приемами египтян, хеттов, ариев, скифов и кончая нынешними монахами-воинами.

На полу осталось семь или восемь ползающих, стонущих, когда дверь с грохотом распахнулась, ворвался Томас. В руке у рыцаря мгновенно блеснул меч, он прыгнул вперед, одним ударом зачем-то перерубил дубовую лавку, возопил возмущенно:

— Опять сам?.. Это честно?

— Они не достойны рыцарского меча, — объяснил Олег торопливо. — Сплошь простолюдины, аж чудно!

Он пробежал мимо Томаса, выскочил на ночную улицу. Огромный город был погружен во тьму, лишь на башнях полыхали багровые костры, а в верхних окнах богатых домов горели оранжевые светильники. Вдоль темной стены скользнула сгорбленная фигура, Олег насторожился, но продолжал нюхать затхлый городской воздух, вслушивался в шорохи, далекие крики, замечал в закоулках и подворотнях притихших шлюх, что обособленным чутьем мелких хищных зверьков, привыкших к опасности, уловили кровавую драку за толстыми дверями таверны.

— Туда, — бросил наконец. — Он побежал туда!

Томас удержал проклятия, сунул меч в ножны, понесся за каликой. Тот мчался вдоль стены неслышно, как огромная летучая мышь, его руки рассекали воздух бесшумно, а под ногами не скрипнуло, не щелкнуло, в то время как под Томасом гремело и грохотало, словно ворвался в посудную лавку на боевом коне.

— Сэр калика, кого ловим?

— Вора, который за чашей...

Томас испуганно пощупал суму, с которой теперь не расставался, отстал, а когда с огромным трудом догнал Олега, чуть глаза не вылезли на лоб, а сердце бешено колотилось. Калика на бегу бросил, не поворачивая головы: