Святой Илья из Мурома
Шрифт:
— Воистые побеждают! — согласился Илья. — Так ведь в Писании сказано: «Наследуют». Все победы воистых кротким бескровно достаются!
— Эх, Илья Иваныч, ты прямо как Соломон премудрый, сидеть бы тебе в пещерах киевских да истину глаголить...
— Срок не пришёл! — неожиданно для себя самого сказал воевода Илья Муромец.
— Ведаешь ли, сколько мы Царьграду должны?
— Должно, немало?
— А ведаешь ли ты, что с нас корысти как со свиньи шерсти?
Илья молчал.
— Нельзя со свиньи шерсти настричь, да можно сала натопить! — будто самому себе, сказал князь.
— К чему ты? — спросил Илья.
— Чем с нас Хазария дань имала? А? Золота в Киеве на
— Я-то? — усмехнулся богатырь.
— Так вот Царьград с нас той же дани требует. — Князь сказал это вроде как с облегчением. Сел рядом с Ильёю. — Тебе первому открываюсь. Даже Добрыня не знает!
Они долго сидели молча.
— Знает, — сказал Илья. — Тут большого ума не надобно, чтобы догадаться.
— А может, и знает! — согласился князь. — А не сказывал я ему, потому что по-своему он всё перевернёт и не поверит, что мне податься некуда — дружину Царьграду давать придётся!
«Он ведь, не ровен час, подумает, что я его из Киева усылаю», — не договорил, подумал князь.
— Как Свенельда? — глядя своими синими глазами прямо в душу князю, спросил Илья.
— И ты подумал? — спросил Владимир робко, как нашкодивший мальчонка.
— Нет, — сказал Илья.
— Почему? Всё ведь так же выходит! Победа — и победителей князь-изверг за море усылает!
— Так, да не так! — сказал Илья. — Раньше ты, язычник, усылал на смерть врагов своих, а ноне ты — христианин и на смерть посылаешь братьев своих. Понял разницу?
— Я-то понял! — вздохнул князь. — Поймёт ли Киев?
— Да ладно тебе! — сказал Илья, вставая и берясь за шапку.
— Ты же всё рассчитал. Раз я пойду — поверит Киев, что так надобно. Не варяги пьяные за море пойдут, а христиане — братьям своим во Христе на выручку. Так ли? — Он наклонился с высоты своего роста и заглянул князю в лицо.
— Так, — потупя глаза, ответил князь.
— Видишь, князь, как варяги, убиенные тобою, откликнулись? — сказал Илья на прощание.
— «Мне отмщение, и аз воздам», — в Писании сказано. Ворожишь болезнь постылому, а смерть приключается — милому!
— Вот те крест, что от сердца отрываю! — всхлипнул Владимир, осеняя себя широким крестом. — Никак по-другому не выходит!
— Верю! — сказал Илья.
Он перекрестился на образа, недавно привезённые из Охриды, сиявшие дивным цветом на божнице. И, вздохнув, добавил, кланяясь в пояс:
— Прости меня, князь, ежели согрешил в чём перед тобою.
Белый, как молоко, князь прошептал трясущимися губами:
— Прости и ты меня... Ради Господа и Спаса нашего Иисуса Христа... — и поклонился в пояс Илье.
По заключении мира с Византией никто из воевод уж не сомневался, что дружину басилевсу константинопольскому Василию II посылать придётся. Гадали только, кто первым пойдёт. Первым отправили не Илью, первой пошла дружина крещёных русов, и повёл её воевода Хальфдан, в крещении Ефрем. Вопреки опасениям Владимира никто не вспоминал отправленных им несколько лет назад варягов. Времена переменились, и отношение к Византии переменилось. Прежде отправляемые были наёмники, а ныне — союзники, спешащие на помощь братьям своим во Христе. Немалую роль сыграло и то, что ведали воеводы — следующий черёд Ильи или кого-нибудь, кто к варягам отношения не имел...
А не случилось Илье первым поехать, потому что сильно нажимали печенеги
На строительство линии засечной сгоняли мужиков отовсюду, даже из самых дальних мест, — понимали: ничего сейчас важнее для Руси нет, как от степи оборониться. Работали днём и ночью, торопясь, чтобы печенеги за линию, внутрь державы, прокочевать не смогли, иначе всей работе грош цена — с нового места набегать на Киев станут...
— Да откудова они взялись-то, народы эти свирепые? — гадали мужики, приведённые — чуть ли не как пленники — из мест, граничащих с Литвой и болотами Белой Руси.
Печенеги жили за Каменным Поясом, пока их не выбили оттуда хазары — ловцы рабов — в пору самого пышного расцвета Хазарского каганата. Уходя из-за Урала, печенеги потеснили кочевавших в Левобережье Днепра ясов-аланов и в Причерноморье — чёрных болгар. Это были времена великих бегств и передвижений в степи. Движение начинали хазары: так, они выбили с низовьев Волги болгар, и те вынуждены были уйти за Дунай и смешаться со славянами, отдав им своё родовое имя. Из-за Урала были выбиты хазарами и печенеги — племя небольшое, но очень воинственное. Потеряв свои родовые земли, они перекочевали в степь между Доном и Днепром. Часть их переправилась через Днепр и вступила в союзнические отношения с киевскими князьями. Левобережные печенеги их прокляли и считали своими кровными врагами. После разгрома Хазарского каганата Святославом печенеги быстро выделились из степных племён, подчинили их своей власти, а иных изгнали за Дунай и Дон. После того как Владимир нарушил договор о мире с Херсонесом, печенеги, до того избегавшие большой войны с Киевом, открыто пошли на Русь, и началась затяжная многолетняя война, где киевлянам пришлось оборонять огромную границу, которую печенеги в любой день могли прорвать.
В натянутом поверх кольчуги и панциря полушубке, с шеломом за спиной и теперь уже совсем старенькой папахой, которую дал ему в Карачарове отец, Илья был хорошо знаем всеми строительными артелями и всеми ватагами чёрных мужиков, коих согнали рубить засеку. Работа была тяжёлая, хотя и нехитрая: подсекать и валить деревья так, чтобы всеми ветками они создавали непреодолимую для конницы баррикаду.
Илья много видывал подобных укреплений на родине, в муромских лесах.
И здесь слезал с седла, показывал, куда какое дерево валить так, чтобы в сторону степи торчали острые коряги. А само дерево рубили хитро: от пня не отсекали, а только надламывали, с тем чтобы, лёжа вершиной на земле, оно продолжало расти и перевивать ветки с другими поверженными деревьями, сплетаясь в непроходимую сеть.
В ту зиму тысячи деревьев уронили кудрявые головы свои, надломясь в поясе и устремив ветви в сторону Дикого поля. Засечных линий строили несколько. Между засеками гатили дороги, мостили болота, чтобы конная дружина могла спешно подойти к месту, где враг пытается прорвать линию, и дать ему отпор.
Мужики-славяне, согнанные отовсюду, работали скоро и охотно. После крещения киевляне никого не продавали в рабство и сами рабов не покупали. Теперь весь страх быть угнанным с верёвкой на шее в края полуденные был там, в степи. Оттуда налетали кочевники-работорговцы, оттуда шла беда неминучая. Против той стороны и ладили оборону. Засеки рубили хитростно. Заостряли и пни старые, и колья вбивали, и волчьи ямы рыли с колом в глубине, в отогретой кострами почве.